— Что он натворил? — спросил Беркович у инспектора Рознера, который вел дело Газита.
— Подрался в дискотеке, — сообщил Рознер. — Знаешь, как это бывает: один не так посмотрел на девушку, другой не то сказал… В общем, подрались, и Газит пырнул парня ножом. Ранение не серьезное, в руку, но пока обвинительное заключение не подготовлено, я предпочел бы видеть Газита за решеткой.
— Когда произошла драка? — спросил Беркович.
— Часов в девять, веселье только начиналось.
— Газита сразу задержали?
— Конечно.
— И он с того времени находился в камере?
— Естественно. А почему это тебя интересует?
— Видишь ли, около полуночи кто-то стрелял в поэта Карми. А Газит, говорят, грозился его убить — из-за женщины, как ты понимаешь.
— Нет, — покачал головой Рознер. — Ищи другого подозреваемого. Газит всю ночь провел за решеткой. Железное алиби.
Раздосадованный неудачей, Беркович вернулся на виллу, откуда уже увезли тело. Он отправился по соседям Ноаха Карми в надежде выяснить, не видел ли кто нынешней ночью подъезжавшего к вилле автомобиля. А может, и выстрел кто-нибудь слышал?
Особых надежд на этот обход Беркович не возлагал, и результат оказался вполне ожидаемым. Никто ничего не видел и не слышал, а если бы видели, то давно уже сообщили бы в полицию, ведь всем известно, что на поэта Карми совершено покушение… Возможно, кто-нибудь из соседей видел, кто приезжал на виллу в предыдущие дни? Возможно, кто-то приезжал чаще других?… Нет, никто ничего не видел и раньше. Поэт жил уединенно, с ним была только подруга, работал он по ночам, в кабинете до утра горел свет…
Похоже было, что единственным источником информации об окружении Карми могла быть только Орна, и Берковичу пришлось поехать на улицу Разумовски. Здесь его ждала очередная неудача — девушка продолжала утверждать, что никаких врагов у Ноаха не было, все его любили, особенно женщины, поклонницы его таланта. Могла ли какая-нибудь поклонница застрелить кумира?
— Да вы что, инспектор, совсем с ума сошли? Это я в припадке ревности могла бы застрелить соперницу, — гневно сказала Орна. — Слава Богу, Ноах никогда не подавал повода.
Пришлось довольствоваться этой скудной информацией. В записной книжке Карми Беркович нашел несколько телефонов с фамилиями других поэтов и позвонил каждому из них, полагая, что коллеги по поэтическому цеху назовут хотя бы одну причину, по которой Карми непременно следовало бы лишить жизни. Получилось наоборот — будто на поэтическом Олимпе не было у Карми ни врагов, ни даже недоброжелателей. Число подозреваемых не желало увеличиваться. Уже под вечер Беркович оставил попытки получить хоть какую-то новую информацию и в последний раз перед тем, как возвращаться домой, отправился на виллу Карми. В мозгу вертелась безумная мысль о том, что поэта застрелила сама Орна — из ревности, конечно. Гипотеза критики не выдерживала, но Беркович хотел избавиться окончательно и от этой иллюзии.