— Конечно, — пожал плечами Беркович, — я обратил на это внимание? Ну и что это нам дает? Не мог адвокат вылить ром — пили они на глазах у всех гостей.
— А подсыпать яд в бокал Хаузера?
— Исключено. Было три свидетеля.
— А в бутылку?
— Наверно, — пожал плечами Беркович. — Но ведь из нее и сам Цингер пил тоже…
— Почему, кстати, не пили остальные?
— А многие в Израиле любит крепкие напитки? Хаузер почему-то любил ром, Цингер же пил за компанию, хотя, по словам свидетелей, не проявлял особой радости.
— Ты проверял этого Цингера? — спросил Хан. — Я имею в виду: вне связи с Хаузером он какие напитки предпочитает?
— Крепкие, — сказал Беркович. — Обычно он пьет водку, у него много «русских» клиентов, но от рома, виски и даже чачи тоже не отказывается.
— Значит, и отсюда ничего не вытянуть, — вздохнул Хан.
— А что тут можно вытянуть? — удивился Беркович. — Любил Цингер ром или нет, но факт: он пил в тот вечер из одной бутылки с Хаузером. Хаузер умер, а Цингер жив-здоров.
— Насчет жив — согласен, а вот здоров ли? Ты не можешь под каким-нибудь предлогом пригласить адвоката ко мне, чтобы я взял у него анализ крови?
— А повод?
— Придумай что-нибудь. И проверь, кстати, какими болезнями страдает Цингер, у кого лечится и какие препараты принимает.
— Погоди-ка, — забеспокоился Беркович. — Что у тебя на уме? При чем здесь болезни Цингера? Разве есть какая-то болезнь, которая вызывает нечувствительность к мышьяковым соединениям?
— Болезни такой нет, — заявил Хан, — а вот лечение… Короче, ты сделаешь это?
Беркович только кивнул в ответ. Процедура его не вдохновляла, врачи больничных касс, а частные — тем более, не очень охотно делились с полицией сведениями о своих пациентах. Нужно было оформить кучу бумаг, а в результате чаще всего оказывалось, что некто Икс болел ангиной — и что это давало полиции?
Просидев в своем кабинете за телефоном больше часа, Беркович выяснил только, что Цингер страдал аллергией на металлы, в частности, на никель, и по этому поводу лечился у известного гомеопата Ашкенази. Гомеопат на вопросы Берковича отвечать отказался, мотивируя свой отказ необходимостью соблюдения врачебной тайны.
— Какая тайна, доктор, — убеждал собеседника инспектор, — когда речь идет об изобличении преступника?
— У вас есть против моего клиента какие-то иные улики?
— А вот это уже тайна следствия!
— Значит, мы квиты, — заметил Ашкенази. — У вас своя тайна, у меня своя.
— Если у вас есть что скрывать, — заметил Беркович, — значит, у меня есть повод отправиться к прокурору за санкцией. Не думаю, что для вашего бизнеса, доктор, будет хорошо, если я заявлюсь к вам в офис в компании с тремя полицейскими и мы начнем рыться в вашей картотеке…