Заметив, как я изменилась в лице, сменив восторг и румянец на бледность чистого полотна, Аарон недовольно поджал губы и стал яростно застегивать пуговицы на рубашке. Его движения были резкими и рваными, как и его шрамы, заставляя меня кусать губы от зуда в пальцах. Нет, почему он так поступает? Оборотень вновь закрывался от меня, снова становился жестким, грубым и властным мужчиной, который не потерпит жалости к себе от какой-то девчонки.
Я обозвала себя полной идиоткой и быстро отвернулась к плите, чтобы не видеть эту сталь в прекрасных зеленых омутах и сжатую челюсть с ходячими из стороны в сторону желваками. Это было слишком больно для меня.
Ему не нужна моя жалость, а шрамы, наверное, больная тема, которую я нечаянно задела. Но я все равно не могла пересилить себя. Чувства, что поднимались во мне, штормовые и неконтролируемые были сильнее этого. Во мне пробудилась чувственность, которая стремилась уничтожить боль, что жила в этом волке и делала его таким страшным и жестоким.
И когда я стала такой эмоциональной идиоткой? Когда произошла эта стремительная метаморфоза, лишающая рациональности и заставляющая мечтать о высокомерном и вредном оборотне, который не признает ничьего авторитета, кроме своего и которому важна лишь власть.
Шрамы не делали Аарона обезображенным и некрасивым, отнюдь. Говорят, что они украшают мужчины, но Альфу они делали сильнее. Я представила оборотней, которых он победил и сколько энергии понадобилось для этого. Полосы делали этого мужчину лишь желаннее, как бы глупо это не прозвучало, они придавали ему шарма и сексуальности, которые, итак зашкаливали в этом оборотне. Фраза: «Как за каменной стенной», именно она всплывала в моей голове, когда я видела Аарона. Да, он может быть тираном, вредным, насмехающимся подлецом, но магия Альфы просто так не проявляется. Магия выбрала именно его и уже за это Рамоса можно было считать великим. Он властный и могущественный и именно эти качества, позволяли его народу жить спокойно, без войн и нападений со сторон других империй.
Достав плоскую белую фарфоровую тарелку, я положила в нее отбивные и направилась в обеденную залу. Аарон жевал салат, но, кажется, не испытывал особого восторга по этому поводу. Его взгляд был немного рассеянным, будто Альфа смотрел в пустоту, там где нет ничего интересного и удивительного, где правят серость и обыденность. Глаза словно заволокла пелена из мыслей, не позволяющая пробиться сквозь стены размышлений и выводов. Неужели так невкусно? После трех лет практики я думала, что мне удалось хоть немного научиться готовить. Семур никогда не жаловался на мою стряпню.