Омлет был дополнением к толстым промасленным тостам с джемом, полудюжине ломтиков бекона и жареным зеленым помидорам, уже поданным. Констанс умирала от голода, и Диогена это не удивляло, он хорошо помнил долгую бессонную ночь, которую они провели вместе. Боже, она была такой сильной и отважной, уверенной в себе и бесстрашной! Она многократно выжимала из него все. Он был обессилен, полностью обессилен.
Ее лицо неестественно светилось, когда она ела. Наконец, когда от омлета не осталось ни кусочка, она положила вилку:
– Мне хватит, огромное спасибо.
– Моя дорогая, я мало у кого видел такой аппетит.
– Я почти ничего не ела несколько дней. И конечно, мы сожгли немало калорий.
– Да-да.
Как ни странно, Диоген противился обсуждению таких вещей – сказывалось его католическое воспитание. Он был доволен, что Констанс не делала того, что делают некоторые женщины: не обсасывала подробности задним числом, не обсуждала их, словно это какое-то обыденное занятие вроде вождения машины или плавания на яхте. Но она была не из таких; так же как и Диоген, она не имела ни малейшего желания умалять совместные переживания разговорными штампами. И при этом перед его мысленным взором все время возникали обжигающие воспоминания о том, как ее тонкие пальцы прогуливались по его тайным шрамам.
Констанс резко поднялась, оттолкнув от себя тарелку. С ее лица не сходило прежнее чувственное выражение – слишком чувственное, вероятно, но он полагал, что таким образом некоторые женщины…
– Пойдем искупаемся, – сказала она.
– Конечно. Но может, сначала переварим нашу еду?
– Это все старушечьи байки. Идем.
Диоген хотел было напомнить ей про купальник, но понял, что это лишено смысла. Он поднялся, скинул с ног тапочки, и они пошли под руку на веранду, потом по платановой роще к пирсу. Констанс быстрым шагом поспешила к берегу, он пошел следом. Еще не дойдя до конца пирса, она сбросила с себя халат и, голая, нырнула в воду. Диоген прыгнул за ней.
Она поплыла от берега быстрым кролем, он плыл следом. Через несколько минут он остановился:
– Констанс, не заплывай слишком далеко!
Но она продолжала целеустремленно плыть к каналу.
– Констанс!
Как будто не слыша его, она плыла все дальше в сторону одного из наиболее глубоких каналов. Что она задумала?
– Констанс!
Теперь она была так далеко, что видно было лишь бурление пены в том месте, где она плыла. Диоген ощутил внезапный приступ паники. Не сошла ли она с ума? Эта мысль показалась ему нелепой. Но теперь он почти не видел Констанс, даже прищурившись и не продвигаясь вперед, а лишь удерживаясь на плаву. Он вообще не видел ее!