Это ещё в городе можно с непокрытой головой по улицам ходить, а попробуй у бабушки в деревне простоволосая из дома выйти, уж лучше без трусов и юбки, тогда хоть за дурочку сойти можно. А маму и после стольких лет жизни в Ленинграде с непокрытой головой из квартиры не вытолкаешь! И ведь не неграмотная забитая крепостная селянка, целых четыре класса уездной народной школы закончила, русский и математику одолела и что такое физика и химия знает, не изучала, но что это за науки им рассказывали. Даже до замужества счетоводом работала, а это не просто так. Но вот эти её старорежимные ухватки не выбить и не исправить. Но иногда находит, когда считает, что папаня чего-то не так сделал, плечи как развернёт, косу свою толстенную за спину закинет, грудь вперёд, из глаз молнии синие летят и таким шипящим голосом: "Ты, Кондратий, мне конечно муж и детям нашим отец родной, но…" И тут папочка быстро-быстро каяться начинает, винится и соглашается со всем, и кого-нибудь из нас быстро на руки подхватывает, дескать, чёрт попутал, недопонял, исправлюсь, ведь люблю же всех больше жизни! Я как-то у него спрашивала, а он объяснил, что если баба так завелась, то спорить только дурак будет! А по делу можно и потом всё обсудить и выяснить без скандала. А уж какая она красивая в такие минуты, волосы густые русые, глаза синие распахнутые в густых тёмных ресницах, брови ровные дугами в разлёт, на щеках румянец горит, нос прямой, упрямый, только ноздри тонкие подрагивают, губы яркие сочные, кожа чистая словно прозрачная.
Это мне не повезло, Верочка на маму похожа, а я в папку пошла, тёмная, кожа со смуглинкой и глаза не синие, а серо-зеленые, светлые, слышала "водянистые" такое слово то противное. Вот только нос у меня мамин, красивый, греческий, я в музее слышала, вот только я там статуи смотрела, там такие носы у мужчин, а у женщин совсем некрасивые, острые какие-то. Хорошо, что не папин, а то у него такой неровный и горбатый, жуть бы такой у меня был, такой у девочки — хоть вешайся. А кость у меня лёгкая, у Верочки отцовская плотная и сама она такая сбитая, как и Васька, а я с детства худенькая была. У меня только тот год начала грудь расти, так чесалась и болела, вспомнить страшно, как на эти дни, так словно кипятка в них налили, чуть не плакала. Мама сшила мне на рубашку жилетик байковый, он вместо лифчика, под грудью застёгивается и рубашку прижимает и грудь держит, так хоть терпеть можно. Оказывается, такие жилеты раньше до всяких лифчиков на сарафаны надевали или поверх рубах нижних с юбками, расшивали их, оторачивали красиво, зимой даже меховые делали. Вот ведь тоже интересно, я у бабушки в сундуке её платья смотрела, бисером вышитые, тяжёлые, но красиво же. А так летом из домотканого рядна сарафан и всё лето твоё, первое время босиком колко, а потом к ботинкам снова привыкать нужно. А по лесу по тропке, только на острые корни не наступать, а где мох старый, так словно по перине ступаешь. А по болоту за клюквой, так босиком гораздо лучше чувствуешь, если к трясине подошла. А по осени все заготовки с нами в город переправлять, так в телеге за раз еле поместятся, поэтому папка с дедом на пристань в Белозерск едут, узнают, какой буксир или пароход до Ленинграда идёт и возьмёт ли груз на палубу. Мы едем на поезде, а потом встречаем папку с парохода и несколько часов таскаем со двора, что в сарай, что в квартиру.