— Гром, я Кот. Прошу на связь.
— Здесь Гром.
— Сегодня будем работать. Достал, что нужно?
— Есть кое-что, но мало. Достали противотанковых-кумулятивных — 4 выстрела и бронебойных-кумулятивных — 2. Больше не было. Зато осколочно-фугасных аж два ящика. Пали, не хочу. Так, что всё зависит от Михая.
— Я понял. Михай постарается. А где бронебойные раздобыл?
— Что купил, что поменял… будешь должен, Кот!
— Сочтёмся. Открыл тут частную лавочку! Время «подлёта» один час. До связи.
— Давай.
Группу Кота сформировали три месяца назад. Основной «костяк» мобильного подразделения состоял из бывших сотрудников ОМОНа и СОБРа украинской милиции, перешедших на сторону Народного ополчения ДНР. Подчинялась группа непосредственно оперативному отделу штаба народной армии. Неместными в группе были только двое. Командир группы Кот и его заместитель Михай. Два молодых, явно военных парня, «прикомандированных» из совсем другой армии и назначенных старшими. Или нет? Приехавших в отпуск к родственникам…
Остро отточенным ножом Виры я обрезал практически до черепа его длинные волосы вокруг раны на голове. Для дезинфекции пошёл дефицитный дагестанский коньяк из фляги самого раненого. Во время перевязки Вира сидел смирно и только повторял одну и ту же фразу:
— Твою ж мать… твою ж мать… твою ж мать…
В этих трёх словах было всё! И непонимание создавшейся ситуации, и скорбь о погибших ребятах, и злость на сволочей-нациков, и жалость к испорченной шевелюре, дырке в башке, и коньяку, пролитому не по назначению. После перевязки решили начать откапывать тела погибших ребят. Лопат не было. Я копал найденной крышкой от ящика с гранатами к АГС, а Вира куском ДСП, служившей полом в окопе. Осторожно потащили на себя торчащую из земли ногу в старом берце. Тело сначала шло тяжело, но потом что-то хрустнуло и мы с Вирой по инерции откинулись назад, не выпуская ноги бойца. Из земли резко «вышла» нижняя половина туловища с разматывающимися из-под куртки кишками, с налипшим на них красным от крови чернозёмом. Вторая нога была только по колено, нижнюю часть ещё предстояло искать. Вира резко отвернулся, его широкие плечи вздрагивали от внутренних спазмов. Внутри что-то клокотало, сжималось и с глухим рыком выходило наружу. Разобрать можно было только одно:
— Твою ж мать…. Твою ж мать…
Как ни странно, увиденное я перенёс не то, чтобы без содрогания… Наверное, всё же «афганская память» об увиденных собственными глазами смертях, ранах и увечьях не дали мозгам «потечь». Подошли ребята с блокпоста, поднесли ДШК и боезапас к нему. Вира умылся и хлебнул из фляги янтарной жидкости. Полегчало. Приняли решение замаскировать пулемётное «гнездо» между кустов шиповника, подальше от минного поля, которое могло сдетонировать во время артобстрела, и старых, уже пристрелянных позиций дозора. Метрах в пятидесяти от наших работ взорвалась мина-одиночка восемьдесят второго калибра.