5
К концу лета пошел сын. Топает мягкими, несмелыми ножками, кидается в колени, обнимает ноги. Пошел светлоголовый мужик, пошел, и уже в рубашке, в штанишках; самовольный, везде лезет, все ему надо, везде свой порядок наведет — одно прольет, другое разобьет, третье рассыплет.
— Разговор у меня к тебе, Клавдия, — отложив вязанье, с которым не расставалась, заговорила хозяйка Петровна. — Давно думаю. Все ждала, может, освободишься ты от него, ну и расстраивать не хотела, кто тебя с ним возьмет. Думала, да и придумала. Перебирайся-ка ты в боковушу.
— Да ты что? — даже не поняла Клава.
Боковуша была холодной, заброшенной пристройкой к дому.
— А ты выслушай, не горячись. Беспокойно мне: ребенок растет, а я стара, мне покой дороже всего. Да и надо мне от боковуши пользу иметь. Сама видишь, как туго у меня жизнь идет, от детей ничего не вижу. Советовалась я с людьми, все говорят — отеплить можно. Печку поставишь, стены как следует ухитишь, завалинки сделаешь и будешь жить. Я с тебя два, ну три месяца ничего не возьму.
— Щедра…
— Рядиться тебе не приходится. Сделаешь, все, как я тебе говорю, живи хоть век, не трону. Зла, обману ты от меня не видела. Только не тяни до холодов, принимайся сейчас.
Через неделю разговор возобновился.
— Мой тебе совет — не тяни, сходи к Маркелычу. Никто лучше его тебе печку не сложит, да и про все другое он укажет, как сделать. Правда, такая работенка не по нем, в цене он большой, а может… Слабое место у него есть: бабник он, может, улестишь…
— Тьфу! Стара, а…
— Не больно плюйся. Думается мне, на всю жизнь гнездо лепишь. Ну, твое дело, а только не затягивай. Говорю тебе, никак мне без этого не прожить. На твой угол у меня уж есть охотница подходящая. Есть человек, просится в боковушу, только что семейный, мне это ни к чему. И тебя отпускать неохота.
Не поднимая глаз, не отходя от двери, говорила Клава с Маркелычем. Видела только, что он стар, сед, но двигается по своей комнате совсем не по-стариковски и в разговоре весел.
— Ишь ты, старая баба, а хитра. Ты ей отеплишь, проживешь зиму, а там она тебя выпрет.
— Нет, этого не жду. Жила сколько лет, плохого не видела.
— Так. Напрасно ты все-гаки ко мне пришла. Работа твоя совсем не по мне, пустяковая. Ничего у нас не выйдет, зря, — и отвернулся. — Что стоишь? — спросил и оглядел с ног до головы. — Не выйдет у нас с тобой дело. — И опять взялся за дощечку, из которой что-то вырезывал. — Но, однако, смотрю, и аккуратная же ты бабочка, давно тебя заметил, не чета другим.
— Я за деньгами не постою, но хочется мне, чтоб печка была вашей работы.