13
Еще в октябре Клава получила письмо. Из торопливо, наискось разорванного серого грубого конверта глянуло на одну секунду и не стало видно от набежавших слез лицо Степана. Что же это? И, смахивая с глаз слезы, читала короткое письмо. Вот и он там… Но это не было горем, это то, что должно быть, а слезы лились от волнения, от его любви, которую донесло письмо.
— Пошел и он воевать, — говорила отцу, и в голосе звучала та мягкая нежность, которая была у нее только для Витюшки. — Карточку послал, почитай-ка — «На память сыну Виктору от его отца Степана Петровича Орлова». Хочет, чтобы сын знал его, помнил. Господи, и еще зачем-то прощения просит, что высылать не сможет. Да разве я… Вспомнил, написал, вот что дорого. Какие уж деньги, когда там жена да две девчонки…
Отец слушал, удивленный тем, что ему открылось, думал о подавленной большой любви, о том, как все это время она, наверно, мучительно ждала хоть несколько слов и не получала. А он даже и не замечал этого.
Вечером, когда лежал в постели, она неслышно подсела и, как бы продолжая свои мысли, заговорила:
— Обещает, что писать будет. Будет? — и сама ответила: — Может, напишет, а может, и нет. Лучше бы не обещал… ждать тяжело.
И так же неслышно ушла, оставив отца взволнованным за нее, благодарным за этот внезапный приход, как будто, хоть на минутку, прижала к своей жизни, к тому, что было у нее на душе. Он долго не мог заснуть чувствуя за стеной ее легкие шаги, шепот над кроваткой Витюшки, и не то удивлялся, не то грустил, что ничего такого в его жизни не было.
С новой силой и от вспыхнувшего чувства и от сознания, что Степан там, где должен быть, снова ушла с головой в свои дела, которых становилось все больше. Была уже нужным человеком в детском саду, помогала собирать и отправлять подарки на фронт, ни от чего не отказывалась. Весь этот недолгий период ее жизни она была полна какой-то веселой, заразительной энергии.
И только отец видел, как трепетно ждала пришедший к праздникам солдатский захватанный треугольник. Писал Степан, что жив, здоров и, хотя бывает в опасности, но надеется увидеть ее и сына. Писал: «Прежде всего заеду к вам».
И, закрыв глаза, видела Клава, как Степан входит на крыльцо, кидалась к нему на грудь, совала ему на руки Витюшку. Видела не только его крупную светлую голову, но и его манеру как-то по-мальчишески, как Витюшка, откидывать ее назад. Видела его улыбку, с которой он всегда шел ей навстречу, чувствовала в его руках доброту-любовь, единственную, которую знала в жизни.
Опомнившись, вытирала глаза. Без конца перечитывала письмо. Все больше и больше думала о встрече. Все, что она делала, окрашивалось мыслью: «Вот приедет, увидит, как я… поймет, какая..».