Только они понимали: жизнь Али Бабаева никогда уже не будет прежней. Мехри не спрашивала, о чем он думает, когда запирается у себя в подсобке или сидит дома один, не торопясь ложиться спать. Знала – тоскует. О брате, которого, как оказалось, ему очень не хватает теперь, о Зухре, умнице и красавице Зухре, которая всегда была рада его приходу.
Пусть Али и Кярим часто ссорились между собой, но Али любил брата, да и тот тоже любил Алишку. Может, и сам не осознавал этого, такое тоже бывает, но любил. И защищал, и помогал. А Наргиз… Она до сих пор спрашивает про дядю Кярима. Что ей ответить?
А еще в последнее время Али частенько вспоминал их двор на Бакиханова.
Летом он утопал в зелени. Стены дома обвивал виноград, рос инжир, кусты граната, оливы. А посередине всего этого великолепия скрывалась небольшая площадка, место встреч, первых свиданий, шашлыков.
Парни готовили мясо, девушки накрывали стол.
– Алибаба, ты вино взял?
Вадим смеется, но не потому, что смешно, а просто от хорошего настроения.
– Как я мог! Обижаешь, – Али разводит руками.
– Вадим, не слушай его! Если бы не я…
– Ну, Лена! Зачем выдала?
– Ну что у нас плохого?
Это Эл. Тащит целую сумку бутылок с ледяной водой, лимонадом, пивом. Все это великолепие мелодично позванивает, словно просит: «Открой меня, открой меня».
– Эл! Дружище, привет!
Это уже Фара с Радкой. Фара опять наскоком из Москвы. Прилетел повидать друзей и отметить все праздники оптом.
Ветер очень кстати разгоняет духоту, колышет ветками деревьев, играет в прятки с солнцем, то укрывая его за облаками, то освобождая опять. Светопредставление.
Кьяроскуро. Игра теней. Светотень.
Кьяра.
Ах, как хочется вернуться,
Ах, как хочется ворваться в городок,
На нашу улицу в три дома,
Где все просто и знакомо, на денек…
[41]