И вот уже с разных концов платформы раздается:
– Ставлю дикон на Рапика!
– Братуха, прими лабазник на Черепа!
– Ставлю все на Джоника!
Так было вчера, так есть сегодня и так же будет завтра. Откуда подобная уверенность? Просто с годами, минувшими после Катастрофы, «завокзальные» (а сменилось уже целое поколение!) не только не растеряли того, что выделяло их от других общин Баку, но и укоренили все царившие тогда обычаи, всю ту царившую несравнимую атмосферу. «Завокзальные» – такой же бренд, как и «арменикендские», «монтинские», «баиловские» и многие другие золотые районы довоенного Баку.
Сюда, словно бабочки, слетались «джентльмены удачи» со всех станций, и каждый был уверен: его тут примут по первому разряду. В свою очередь и он обещался никого не подводить.
Любили ли в метро «завокзальных»? Сложно сказать. Вроде за что можно любить воришек и мошенников, карточных шулеров и откровенно бандитствующих? Но ведь было немало случаев, когда эти самые бандиты помогали разобраться в непростых и запутанных делах. Тут свято соблюдали неписаный воровской кодекс чести, абсолютно непонятный человеку порядочному и совершенно неприемлемый им. Как ни крути, но именно соблюдение этих законов и отличало «завокзальных» от артемовских отморозков.
А если кому-то этот закон был неугоден и мешал обделывать свои делишки, тот долго на станции не задерживался: у Папы с такими разговор был короткий.
Папа – так ласково называли своего главаря «завокзальные». Он для них действительно был словно родной отец: следил за своими «детьми», карал или миловал провинившихся, поддерживал мир и порядок на станции.
* * *
Была почти полночь, когда в покои Папы тихонько постучались.
День выдался трудным. Молокане попросили разобраться с должником: тот, по слухам, денежки имел, но расставаться с ними не спешил. Вроде ничего нового, рядовая ситуация. Да только ребята повели себя борзо, заигрались. Что с них возьмешь? Молодые, неоперившиеся еще. Только перепуганный должник взял и вздернулся, и в сухом остатке получили одни убытки: ни долга молоканам, ни своей маржи, да еще и женщина с двумя спиногрызами, вдова и дочки самоубийцы.
С молоканами он все уладил, те люди понятливые и сумеют ситуацию себе на пользу обернуть, в этом Папа не сомневался. А вот что со своими делать?
Папа не был бы папой, если бы и тут не нашел выхода. Сначала борзых юнцов полдня продержали в подсобке, что служила чем-то вроде КПЗ, и лишь потом снизошел объявить им приговор. Само собой, парни ждали самого худшего, вплоть до изгнания со станции. Но Папа милостив, поэтому с них вычтут ту маржу, что они так бездарно профукали. И вдова с ребятней теперь переходит на их полное попечение.