– Чт-то ты т-тут делаешь? – спросил удивленный Евгений, когда добежал до него. Он был один, хотя голоса его подчиненных уже слышались где-то неподалеку. – Почему ты не со своими людьми?
Он еще не понял. Даже когда Кутшеба – довольный, что так хорошо подгадал, что именно командир прибудет первым к выходу из туннеля, – бросил оружие и протянул ему руки для кандалов, Евгений не понимал, что происходит.
– Т-ты что, брат?
– Я не буду стрелять в тебя, Евгений. Кого я должен был сегодня убить, я уже убил.
– Т-ты? Т-ты убил?
– Я.
– Почему?..
– Это был не настоящий Буртовецкий. Прикажи показать тело, и увидишь. После смерти его покинет магия, и он будет выглядеть иначе. Меня пленил призрак неотмщенного. Он приказал его убить.
– Ты с ума сошел!
– Кости настоящего Буртовецкого замурованы в цементный блок и сброшены в колодец с мертвой водой возле дороги, что ведет до Ченстоховы. Ты знаешь, в какой. Вокруг него в полночь черти пляшут, мы еще думали, что их какая-то ведьма прокляла… Но это упырь. Скажи, чтобы тебе показали тело, проверь колодец… и всё поймешь.
– Ты с ума сошел! – повторил Евгений, но его голос уже звучал не так уверенно. – Ты до сих пор у него в плену? Или этот упырь уже отпустил тебя?
– Работа сделана. Он ушел.
– Так убегай!
– Ты отпустишь меня?
– Ты спас мне жизнь! Я в долгу перед тобой. Я не знаю, говоришь ли ты правду… но я проверю. А сейчас беги!
– Я не могу, у меня нет сил. И я подвернул ногу. Ты отпустишь меня, а они все равно догонят. Меня видели люди во дворе.
– Они убьют тебя!
– Тот, кто совершил преступление, плененный злом, не виноват в содеянном. Ты знаешь об этом. Меня приговорят за предрасположенность ко злу, потому что только таких можно пленить. Но за убийство я отвечать не буду. Надень на меня кандалы, Евгений. Даже лучше, если это будешь ты, а не кто-то другой.
* * *
Июнь 1972 года по старому календарю, пятьдесят седьмой год Предела, двадцатый год Мира, Пристань Царьград
Мирослав вышел в сад, в котором уже не прогуливалась Ольга. Сейчас она использовала каждую свободную минуту, чтобы помолиться в церкви о смягчении отцовского сердца. Кутшеба поставил жбан пива под деревом, а сам уселся рядом, зная, что Евгений найдет его. Тот не заставил себя долго ждать.
– Когда я увидел, как ты сходишь с дирижабля, подумал, что могу прощаться с жизнью, – сказал он, когда охранник Якубовского остановился рядом. С тех пор как они виделись в последний раз, его виски чуть тронула седина.
– Может, т-ты привык предавать… а я нет-т, – Евгений не улыбался, на его лице отражалось овладевшее им ожесточение. – Тебя не просто было узнать. Если бы не этот холод в глазах, может, и вовсе не узнал бы. Ты даже их цвет изменил.