Он выжал из неспешной «мазды» все, на что она была способна. Дорога была приятно свободна от пробок, а на шоссе E18 вообще удалось прилично разогнаться. До места оставалось еще несколько десятков километров.
– Мы могли бы догадаться раньше, – самокритично заметила Блум, ища адрес в компьютере и пытаясь увеличить большой зеленый участок карты. Постепенно зелень превратилась в лес, сфотографированный со спутника.
– Дом Улле Нильссона находится посреди леса, что ли? – спросил Бергер, краем глаза взглянув на карту.
– До ближайшего соседа как минимум километр.
Бергер посмотрел на темноту, которую паршивые «дворники» разрисовывали полосами. Пока еще дорога освещалась сильными уличными фонарями.
Ощущение, что они в самом деле приближаются к цели, становилось сильнее с каждой минутой.
За поворотом на Больсту цивилизация закончилась. Блум уверенно руководила Бергером, который вел машину по все более узким дорогам. Стали реже попадаться встречные автомобили, стали больше расстояния между фонарями. В конце концов они оказались в полной темноте. Опустевшие шведские осенние леса лишь с трудом можно было разглядеть сквозь дождевую завесу, окутавшую машину. Глухой стук и гулкая тьма – и ничего больше.
– На следующем направо, – сказала Блум и дотронулась до висящей на плече кобуры.
«Следующий направо» привел их на дорогу, которую вообще трудно было считать таковой. Еще через несколько сотен метров тропа расширилась, и Блум сказала:
– Остановись здесь.
Она показала Бергеру экран.
– Если мы подъедем ближе, он нас заметит, – пояснила она и показала на вид со спутника на эту местность.
– Чертова «мазда».
– Вот, смотри. Лес тянется еще метров четыреста, а потом появляется что-то, что выглядит как большая поляна – непонятный, но открытый участок на двести метров. В дальнем конце поляны находится дом.
Бергер кивнул и выключил зажигание. Ничего особо не изменилось. Темнота шумела не меньше двигателя.
Свет фонарей заскользил по деревьям, спотыкаясь о стволы, разливаясь вместе с падающей с неба водой, которая больше напоминала прутья, чем капли.
Блум и Бергер направились через лес и тут же по щиколотку увязли во влажном мху. Это был безумный, пропитанный влагой мир. Деревья росли плотно, и приходилось продираться сквозь чащу метр за метром. Одна потревоженная ветка хлестнула Бергера по переносице. Он ничего не сказал, понимая, что не время для слов. Их путь напоминал борьбу в кошмарном сне. Казалось, деревья впотьмах следуют за ними.
Иногда Бергеру мерещилось, что Блум исчезла, но она снова появлялась в своей насквозь промокшей темно-зеленой толстовке с капюшоном.