По правде сказать, не хотелось лишний раз натягивать на себя залитое кровью то рванье, которым являлась его одежда. Лишь носки надел и всунул ноги в берцы, не удосужившись их зашнуровать. Побрел к тамбуру; перед ним, должно быть туалетное отделение. Да, так и есть, оно за дверью, отделяющей от пассажирского отсека. Справа стекло, слева дверь в санузел. Все также, как в двадцать первом веке.
Не занято. Почему-то всегда в поездах приходилось ждать, пока туалет освободится. Сейчас он был свободен, может, из-за ранней поры.
Сделав необходимое, Ливадов открыл холодную воду, начал умываться. Он с наслаждением плескал на лицо. Вода приятно остужала припухлость под левым глазом. Она уже не столь большая, глазу можно даже смотреть. Завтра-послезавтра сойдет, оставив после себя большой синяк.
Неудачно повернувшись торсом, Андрей получил очередную порцию тупой боли, поострей, чем обычно. Встретить бы лупивших его морпехов на узкой дорожке, да чтоб подсказали, кто это. Лиц не помнит совершенно, но Джонса не забудет никогда. Ливадов представил месть и улыбнулся. Мысли о том, что он сделает с Рамиресом, когда заполучит того снова, не позволяли свихнуться.
Если не думать о будущем, настоящее покажется безнадежным.
Андрей закрыл дверцу туалета. Одновременно с щелчком замка грохнули, сливаясь в один, два взрыва. Оглушительный грохот! А за ним резкое, одномоментное прекращение движения поезда! Сильный толчок! Андрея кинуло на стекло напротив туалета, он крепко впечатался в него и упал на пол, еще не осознавая, что случилось. От удара потемнело в глазах, посыпались искры.
Стонущий металлический скрежет прокатился вдоль всего состава. Ливадова кинуло к левой от головы состава стенке; и вагон тоже заметно накренился влево. Андрей простонал, хватаясь за ушибленное плечо.
— Что за херня?
Стряслось, что-то серьезное, раз поезд сошел с рельс. И что за взрыв? Не тепловоз ли взлетел на воздух?
Включилось тревожное освещение, лампы начали мигать красным. Из динамиков зазвучал ровный женский голос, повторяющий несколько слов на ни черта не понятном языке. Двери в жилой отсек и в тамбур распахнулись; и, кажется, наружная дверь тоже — потянуло утренней прохладой.
В отсеке для неграждан закричали. Нервно и панически, кто-то стонал. Люди слетели с полок: кого, как Андрея, вытолкнуло на пол, кто же спрыгнул сам. Андрей тоже поднялся. Первой мыслью было протиснуться к своему месту за одеждой и, может, помочь кому. Однако взглянув на толчею тел, понял, что к полке с его тряпьем не пробиться.
Грохнуло снова, потом еще и еще. По поезду стреляют! Сквозь стон людей, разом ломанувшихся к выходу из вагона, пробился отчетливый звук бубуняших винтов. Вертолет!