– Ага, я б покушал!
Юдин, подмигнув Тазову, метнулся к общему холодильнику и достал из морозилки пачку «Останкинских» пельменей.
«Бля, а я забыл купить, долбоёбина» – подумал майор.
– Держите, дедушка, – лейтенант просунул задержанному покрытую инеем коробку.
– Ой спасибочки!
– Смотри! Смотри-смотри! – заговорщицки прошептал Юдин Тазову. «Дедушка» раскрыл картонные створки и захрустел ледяным тестом.
– Горяченькие! Скууууусно!!!!
Юдин и сотоварищи согнулись в три полицейские погибели, пырская от смеха.
– Грамотно косит, сука, – произнёс Тазов. – А чё у него рыло такое красное?
– Жарко, говорит. Поближе к окошку просится.
– Так пересадите. Ещё откинется, а нам потом отписывайся. Всё равно с такой жопой в окно не вылезет.
Педофил жадно вылизал картон.
– Вы бы меня это самое, к детишкам бы отпустили.
– Да, щас – ответил Тазов.
– Ну сюда бы их привели, можете и своих…
Многодетный отец старшина Ничушкин схватился за кобуру:
– Я тебя, уёбок, прям здесь вальну!!!
– Успокоился! – прикрикнул Тазов. – Так, я метнусь до «Перекрёстка» и обратно. А вы пересадите этого. Только аккуратно.
– Есть!
…Тазов, шурша пакетом с двумя пачками «Останкинских», подходил к ОВД, когда заметил выходящего из дежурки сержанта Лаэрцкого. Лаэрцкий напоминал собаку из «Знамения» – то есть вёл себя странно. Он крался к своему «БМВ» с большой белой коробкой в руках. Завидев майора, он нелепо спрятал её за спину и сделал глупое лицо (правда, это было для него совсем несложно). Тазов пригляделся – на коробке было на писано «За рулём».
– А чё это у тебя, сержант?
– А?… А-а-а-а… это ж сыну, товарищ майор. Вот курьер доставил тока..
– Понятно. Ну иди.
Тазов подозрительно посмотрел в сторону удаляющегося Лаэрцкого. Майор лично исправлял ошибки в сержантской автобиографии и точно помнил – детей у Лаэрцкого не было. «Сам тупой и взятки такие же» – подумал Тазов зашёл в здание.
…За свою 20-летнюю карьеру майор Тазов навидался много всего. Но то, что он увидел сейчас, повергло его в глубокий шоковый нокаут.
Лейтенант Юдин, высунув язык, выставлял на подоконнике пластмассовых индейцев. На полу сидел старшина Ничушкин и утробно ревел – так по его мнению должен был работать двигатель оранжевого грузовика, который он возил туда-сюда по стёртому линолеуму. «Обезьянник» был пуст – педофил сидел в кресле Тазова прямо по центу комнаты и держал на коленях следователя по особо важным Войтеховского. Одной рукой Войтеховский обнимал «Деда», а другой прижимал к груди юлу с коником внутри.
– Спасибо, дедушка! – промямлил Войтеховский и зарылся лысой головой в серебряную бороду.