— Ты чего так долго?! Тебя два часа не было! Стволы привёз?
Вадим кивнул, достал из-за пояса пистолет и протянул мне.
— На, держи. Помнишь, как им пользоваться?
— Издеваешься?
— Остынь немного. Ты какой-то весь взвинченный.
Я взглянул на друга, он выглядел не лучше меня. Весь бледный, под глазами тёмные круги, волосы взъерошены, на щеках проступила седая щетина.
— Ты тоже выглядишь не ахти, — произнёс я и спрятал пистолет за поясом.
— Если что, я тебе его не давал, — предупредил Бочаров.
— Само собой разумеется, — кивнул я. — За кого ты меня принимаешь? Я тебя хоть раз подводил?
— О чём ты хотел поговорить?
— О жене Степана. Её надо убедить приехать сюда с детьми. Иначе её ждёт та же участь, что и жену Еремейчика. А тут мы хотя бы сможем оказать ей защиту.
— Не надо этого делать!
— Почему?
— А ты уверен, что сможешь её здесь защитить? Не много ли ты берёшь на себя ответственности?
— То есть ты считаешь, что бросить её с детьми на произвол судьбы это более правильное решение? Потом нам Раецкая сообщит, убили жену Степана Моряева и детей его тоже. А мы воскликнем: «Боже, какой ужас! Кто бы мог подумать!»
— Давай её просто предупредим об опасности.
— Это ничего не изменит. Пора брать всё происходящее под свой контроль.
Вадим Бочаров тяжело вздохнул.
— Давай для начала просто ей позвоним.
— Я звонил, она сбрасывает вызов.
— Вот видишь!
— Да ничего я, на хрен, не вижу. Позвони ты, может быть она только со мной разговаривать не хочет.
— Хорошо, я позвоню, и если она согласится сюда приехать, то я за ней съезжу.
— Вот это другой разговор.
12. Андрей Осипович этого не рассказывал
Ольга постучала в комнату дочери.
— Жанна, открой, пожалуйста, надо поговорить.
Никакого ответа. Вот, стой тут и думай, всё ли у неё там в порядке.
— Доченька, сейчас не время показывать свой характер. Нам всем угрожает реальная опасность.
И опять никакого ответа! Ольга подёргала ручку двери.
— Открой! Я-то тебе что сделала?
— Я открою, но только при одном условии.
Услышав голос дочери, Ольга немного успокоилась и сразу же включила в себе «строгую маму»:
— Жанна, давай, ты не будешь ставить никаких условий!
И опять игра в «молчанку».
— Жанна, ты слышишь меня?! Ну нельзя же так! Тебе уже семнадцать лет, а ты ведёшь себя, как…
— Вот именно, — раздался за дверью истерический вопль. — Мне уже семнадцать. И у меня есть права, и я прошу с ними считаться.
— Это и есть твоё условие?
— Нет! Не это! Сейчас ко мне придёт Сашка, и если вы его не пропустите ко мне, я отсюда вообще не выйду!
— Вот скажи мне, курица, мозги у тебя есть? Какой, к чёрту, Сашка?! Ты хоть понимаешь, какому риску его подвергаешь?