P.S. Пока я писал эти строки, благодаря любезности мисс Брент в моих руках оказалось весьма ценное письмо — вероятно, это последнее письмо, написанное несчастным джентльменом. Оно датировано понедельником, третьим декабря, то есть как раз накануне убийства. Письмо было адресовано ей во Флоренцию, и после небольшой задержки снова было переслано в Лондон, куда поспешно выехала мисс Брент, узнав о печальном известии. Письмо, в общем, написано довольно бодро, и в нем покойный подробно описывает свои планы. Конечно, некоторые части письма не предназначены для внимания широкой общественности, но не может быть никакого вреда в публикации следующего важного фрагмента:
«Кажется, ты переняла идею о том, что Ист-Энд является чем-то вроде Голгофы, хотя книги, из которых ты эту идею почерпнула, непременно помечают как беллетристику. Лэмб как-то сказал, что, думая о тёмных веках[17], мы представляем их себе темными в буквальном смысле слова — без солнечного света; потому я считаю, что люди вроде тебя, моя дорогая, думают об Ист-Энде, как о смеси из слякоти, страданий и смертоубийств. Как тебе нравится такая аллитерация[18]? Но в пяти минутах ходьбы от моего жилища находятся прекрасные домики — с садиками перед домом и позади него, в них живут очень милые люди, а сами дома хорошо обставлены. Рты многих из моих университетских друзей открылись бы от удивления, если бы они узнали, какие доходы получают некоторые лавочники на Хай-Роуд.
Местные богачи, может, не столь светские люди, как в Кенсингтоне или Бэйсуотере, но они так же глупы и приземлены. Не отрицаю, Люси, у меня тоже бывают черные дни, когда я тоскую и хочу убежать прочь, в солнечные края, где можно жить в свое удовольствие. Но, в общем и целом я слишком занят, и у меня нет времени даже на то, чтобы помечтать о том, как когда-нибудь я смогу мечтать. Когда наступают по-настоящему черные дни, я начинаю сомневаться — а делаю ли я что-либо хорошее? Но, в конечном счете, моя совесть (или мое самомнение) отвечает утвердительно. Если человек не может сделать многого для всего человечества, то, во всяком случае, он может найти утешение в том, что делает что-то для отдельного человека. В конце концов, разве мало того, чтобы творить добро хотя бы для одной или двух человеческих душ? Здесь встречаются довольно интересные персонажи, особенно женщины, — натуры, способные не только на самопожертвование, но и на прочие деликатные чувства. Научиться понимать таких людей, помочь одному или двум из них — не будет ли этого достаточно для возвращения? Я не смог попасть в Сент-Джеймс Холл и послушать симфонию Хеншеля в исполнении вашего друга. Читаю последнюю книгу мадам Блаватской и весьма заинтересовался оккультной философией. К сожалению, нахожу время для чтения лишь перед сном, а эта книга нисколько не похожа на большинство новых книг и не является снотворным. Я нахожу, что «Теософия» поддерживает человека в бодрствующем состоянии не хуже, чем зубная боль…»