Конечно, нужно преподать ей урок, решил он, и сегодняшний случай должен стать пробным шаром. Он оставил ее разозленной, и, как знать, может, это и есть самое лучшее, что он только мог предпринять. Бедняжка Юнис, сейчас она, конечно, сожалеет и, может быть, плачет. Сердце Сэнфорда смягчилось, когда он представил себе плачущую в одиночестве жену. Но он считал, что в конечном итоге это послужит добру и изменит ее. Ну, а когда все закончится, то он, в качестве компенсации, подарит ей что-нибудь ювелирное.
Итак, он прибыл в клуб и затем погрузился в дела последнего предвыборного дня.
Хотя дружба с соперником сохранялась в течение всей предвыборной кампании, но им обоим, и Эмбери, и Хендриксу, было трудновато сохранять приятельские чувства.
«Но скоро выборы пройдут, и все вернется на круги своя», — решили оба. — «Было бы неспортивно затаивать злобу или питать зависть к выигравшему», — думали они.
И это было так. Два светских человека были уравновешенны, умны и логичны — они сражались каждый на своей стороне, но как только все завершится, они вновь станут старыми друзьями.
Все же Эмбери был рад услышать, что Хендрикса нет в городе — он отправился в Бостон по какому-то важному делу. И хотя вслух об этом не говорилось, Сэнфорд был уверен, что «важное дело» тесно связано с предстоящими выборами.
В стремлении завоевать голоса Эмбери дошел до необычной для него тактики — от стремился сделаться всем для всех.
Это привело его к беседе с одним из молодых членов клуба, с человеком того типа, которого он обычно стремился избегать.
— Мистер Эмбери, попробуйте встать на наше место, — сказал этот юнец. — Мы хотим, чтобы клуб шел в ногу со временем и дальше. Консерватизм — это очень хорошо, мы об этом были наслышаны во время службы, но война окончена, так давайте веселиться!
— Знаю, Билли, но мы должны придерживаться определенных стандартов…
— «Мы, народ Соединенных Штатов Америки…» и так далее и тому подобное. Но сейчас все живут совсем не так! Даже женщины! Только что я покинул свою жену — она сидела за одним столом с вашей женой, а между ними лежала куча игральных фишек. Этой груде фишек могли бы позавидовать иные наши картежники-мужчины!
— Что? Сегодня вы видели мою жену? Где?
— Как будто бы вы не знаете! Хотя… может, и не знаете! Я ляпнул лишнего?
— Ничуть. Конечно, это было у Фифи Дэстерней, не так ли?
— Да, но вы напугали меня. Я побоялся, вдруг я наябедничал.
— Ничуть. Они дружат.
— Ну, между нами говоря, им не следовало бы. Сам я отпустил туда Глэдис против своей воли. Я оставил ее там, но этого больше не повторится. Сегодня же скажу ей об этом!