Я нервно сглотнула:
— Ой, а чем я ему теперь обязана?
Родственники синхронно укоризненно улыбнулись, как неразумному, но обожаемому чаду, ну совсем как мой отец:
— Жизнью!
— Не волнуйся, они с Йелли нашли общий язык, приняли обязательства… В общем, у тебя новый главный охранник. Льила Йелли забрал — новоявленного шааза назначат на другую, более высокую должность. Тем более, заслужил…
— Мы доверимся Рреву? — ошеломленно выдохнула я.
Улыбки свекров стали ироничными, а вот Делла, как ни странно, после новости о Льиле помрачнела и погрустнела:
— Если снежный обрел друга, более преданного и надежного существа ты нигде не найдешь!
— Мы с сыном теперь можем совершенно спокойно выдохнуть: первая шааза Арэнк вне опасности. Этот зверь тебя ни к одной маломальской авантюре не подпустит! — поддакнула свекровь.
— Да я-то причем? Я вообще ни при делах, это все ваши виноваты! — возмутилась я на русский лад и даже не заметила как села.
— О, смотри-ка, выступает уже, — оценила Амила и царственно махнула рукой остальным, направляясь к выходу: — Так, шаа, быстро помогайте шаазе привести себя в порядок. И покормите! И чтоб без Йелли от нее ни ногой! И не работайте языками попусту, знаю я вас, болтушек.
Родители ушли, и мои горничные начали «помогать»: отнесли в купальню, потом одели в новую пижаму — невидаль, которую назвали спальный костюм, а модель «Кайя придумала» — затем мы втроем плотно поели. Байли сильно смущалась в моей компании, но мы с Деллой, оставившей свою профессиональную ревность, отвлекали ее болтовней. Повезло мне с этими девушками! Очень!
Засидеться мы не успели. Собеседницы, посмотрев мне за спину, синхронно прикрыли лица ладонями, приветствуя шааза, и бесшумно исчезли. Меня окутало тепло Йелли, ласково шепнувшего на ухо:
— Ну здравствуй, любимая!
Я обернулась, всем телом потянулась к нему и расплакалась, крепко-крепко обнимая. Как вспомню его затухающий взгляд — душа от ужаса стынет.
— Ты чего слезы льешь, родная моя? — заворковал Йелли, поднимая меня из кресла и прижимая к себе, как ребенка, прямо как тогда, на Дамарисе.
И голос у него такой живой, нежный и мягкий я впервые слышала. Счастливо всхлипнув, шепнула, обнимая ладонями его лицо и вглядываясь в глаза:
— Я люблю тебя…
Он молчал несколько мгновений — горло перехватило перед признанием:
— Поверь, я тебя тоже… как никто другой!
Как я перед ларами сказал! Потом мы лежали в обнимку и купались в нежности и любви. Сегодня не время страсти. Хотелось уютной семейной тишины и простых, но таких желанных и родных обнимашек.
— Скажи, а боги говорят с нами? Хоть иногда и шепотом? — вспомнила я благословение.