Краснею, кидая эту не обдуманную фразу. Но Нарлитар то ли действительно не замечает, то ли делает вид.
— Посмотришь со мной карту? — спрашивает он. — Хочу отметить опасные места, где могла бы скрываться ведьма.
— Конечно. Как только все съем.
— А говоришь, мало ешь, — поддевает меня Нарлитар. — И эта твоя госпожа Унция сокрушается, что загубишь себя. По-моему, вы обе кокетки.
— Мало я ем, — делаю вид, что обиделась. — Но раз уж так навязчиво кормят, чего бы и не пожрать.
Ставлю греться уже остывший чай и довольно потягиваюсь. Дом крепкий, выдержит. А сидеть здесь во время бури очень приятно. Нужно еще камин разжечь, чтобы совсем хорошо стало.
— Еще я хочу поговорить о нас, — вдруг доносится со стороны Нарлитара.
— Нет никаких нас.
— Мне вчера так не показалось.
— Чего ты от меня хочешь?! — я слишком резко поворачиваюсь. — Чтобы я не реагировала на твои прикосновения? Так я никогда и не скрывала, что мне это нравится. Почему ты никак не можешь понять, что я больше не вернусь. Ни домой. Ни к Дару. Ни к тебе. Я согласна терпеть тебя пару дней, но не собираюсь жить с тобой. Согласна посидеть, вспомнить славные деньки, подурачиться. И на этом — все. Тебе лучше это запомнить.
— Если бы ты говорила правду, я бы уехал.
Он почему-то упорно не желает сдаваться.
— Но я чувствую, что ты врешь. И боишься.
— Мне плевать, — уже не хочется чаю.
Да и камин перестает казаться привлекательным.
— Здесь правила устанавливаю я. Думай, что хочешь, Нарлитар. Мне нравилось то, как развивались наши отношения. Зря ты завел этот разговор. Прикоснешься ко мне еще раз — отрежу руку, понятно?!
Вылетаю из кухни. А затем и из дома, даже не прихватив куртки. В дождь, в ураган. Босиком. Не самое лучшее мое решение, честно говоря.
Но возвращаться слишком поздно. Моментально промокаю до нитки, но быстро сворачиваю в небольшой переулок, на случай, если Нарлитар последует за мной.
Если быть откровенной, я всегда знала, что еще встречу его…их. Рано или поздно, хотя хотелось, конечно, поздно. Желательно на смертном одре, в окружении крепких внуков, слушая их речи раскаяния. Раскаяния в Нарлитаре не чувствовалось. Он, похоже, не понимал, что мне плохо. Или не хотел понимать… Да и я, честно говоря, хороша. Бегаю от правды, как упырь от охотника, и не могу себе признаться в том, чего хочу. Что там признаться? Я даже понять этого не могу!
Медленно возвращались воспоминания, ранее скрытые под толстой коркой фальшивой Ани Рейнож. Когда эйфория от свободы испарилась, я выла. Выла от отчаяния в тесной комнатушке постоялого двора, царапала до крови руки, пытаясь стереть все, что следовало неотступно, не давая нормально спать по ночам. И даже повзрослев, став охотницей, я не смогла избавиться от постоянных кошмаров.