Числился Афанасьич при Смольном истопником, но как подозревал попаданец, в реальности был скорее экспонатом. Интересный типаж, никогда не состоявший в партии, но сделавший для неё побольше иных заслуженных. Этакое напоминание о скромности для иных горлопанов, размахивающих заплесневелыми заслугами, как несвежими портянками.
— Хороша, — задумчиво сказал Прахин, сделав стойку.
– Не лезь к ней! – Погрозил старик узловатым пальцем, – замужняя баба! Мало тебе свободных, что ли? Вера, внучка моя, на тебя засматривается. Хороша ведь девка! Коса с твоё запястье, кровь с молоком… и в возраст вошла, пятнадцатый годок уже. Отдал бы замуж, даром что ты старше её мало не втрое.
— Да я как бы… — вильнул глазами попаданец.
— Это ты зря, – посерьёзнел дед, — мушщине баба нужна и детки, а блудить зряшно… тьфу! Но если уж тянет, то вон – Люська-машинистка коровой вздыхает, на тебя глядючи. Всё не вручную наяривать, хе-хе…
– Рожа у неё, -- скривился Макс.
– Рожа-то да… – охотно подтвердил проводник, – чисто черти горох молотили. Зато остальное всё при ней. Жопа-то ого! Вдвоём не обхватишь! Стулья трещат под такой… я бы и сам… гм.
– Спасибо, как-то не тянет, – отозвался Прахин, – а что, Мильда… латышка, что ли? Миленькая… Прям такая верная?
– Поговаривают, – неопределённо ответил заслуженный дед, – но в постели у неё никого не поймали.
– А кто у неё муж-то?
– Так… Николаев, – прозвучал чуточку небрежный ответ, по которому стало ясно, что мужа Афанасьич не уважает, – функционер… прости господи! Служащий мелкий… как по мне, так и человечишко мелкий, но нашла ведь что-то! Не иначе на жалость взял.
Мелкий…
Николаев…
Мильда Драуле…
Смольный…
Прахина будто мешком по голове ударили.
– Убийца Кирова[1]… в каком году это было? В тридцать четвёртом, кажется… или раньше? Недоказанный роман Кирова с Драуле, о котором ходило так много слухов… Блять! Но ведь хороша же баба! Хороша…
Машинально кивая на слова старика, попаданец шёл по коридору, а в голове вертелся образ Мильды. Не отступится ведь… хочет он эту женщину. Своей сделать хочет.
Уровень требований к физической и интеллектуальной подготовке напугал было комсомольцев, но услышав о личности таинственного инструктора, о котором в кулуарах ходило немало сплетен, в дружину ДНД рвануло спортивное студенчество.
Далеко не все из них состояли в комсомоле, но… Прахин видел в этом скорее плюс. Слишком уж политизированным стал к этому моменту комсомол, слишком он заигрался в оппозицию, противопоставив себя партии.
Потому ни партия, ни военные, ни ГПУ не хотели видеть ДНД как боевые отряды комсомольцев. Активной, умеренно политизированной части советской молодёжи – да, но не более.