Ныне Степану Мартыновичу не только не моглось, но и не хотелось. Седины прибавилось, а от беса в ребре осталось только болезненное колотьё в боку после жирной пищи.
К супруге у него остался интерес сугубо гастрономический: а что у нас сегодня на ужин, Цилечка? Ну и воспитание совместно сделанных мальчишек-погодков, дававшееся откровенно пожилому профессору с каждым годом всё тяжелей. Спасибо пионэрской организации, без неё росли бы шпана-шпаной!
Пару лет назад Циля Марковна осторожно (терять статус жены профессора и обладательницы большой квартиры на Пречистенке не хотелось) осторожно гульнула налево… Раз, другой…
На третий раз попалась, но супруг, выразив вялое возмущение выходкой благоверной, больше никак не среагировал. Его, собственно, волновали больше сплетни (нехорошо для мальчиков, когда об их маме говорят так!), да отсутствие венерических заболеваний.
Профессорша вывод сделала и устроилась на работу в Смольный. Как ни крути, но общение… да и уровень какой, товарищи!
Любовники из Смольного профессора устроили и Циля Марковна расцвела. Прежде радовавшая близких регулярными скандалами и истериками, стала спокойной и милой женщиной, на удивление приятной в общении.
– Ненасытный, – промурлыкала женщина, ласково водя пухлым пальчиком по мускулистому торсу любовника, – какие, оказывается, горячие бывают русские мужчины.
Разнежившаяся женщина быстро уснула, закинув ногу на Макса. А попаданец долго лежал без сна…
– Приплыли… не смог кончить, пока Мильду не представил на месте этой носатой коровы. Сколько я её… час? Может, только чуть меньше. Рекордсмен, блин! Пахарь-трахарь! Не могу без неё. А она… надо разузнать, как там этот… Николаев. Не проще ли его превентивно прихлопнуть, вроде как бандитам попался? А то и сам сядет, и супругу потянет.
Лёжа без сна, Максим спокойно обдумывал убийство соперника. Сомнений не возникло, единственной проблемой оставался сценарий грядущего несчастного случая.
Не просто убить, а убить чисто. А главное, сделать это вовремя и так, чтобы не возникло подозрений, да чтоб безутешная вдова не уехала к родным на латышский хутор. И чтобы дружеская поддержка Макса очень естественно перетекла в романтическую плоскость.
***
– Давай, Сява, отсыпь своей, духовитой, не жмотись!
– Не жмотись, – заворчал собеседник, отсыпая махорки в подставленную ладонь, – сколько раз говорил тебе – давай скидываться! А то ты вечно накупишь папирос дорогих, а потом лапу сосёшь, да с меня махорку трясёшь. Мне не жалко, живём-то на сламу[3], просто привычки свои буржуйские бросил бы!