Для одобрения масштабной интервенции надо было продемонстрировать «мировому сообществу» жесткость большевиков, которые фактически стерли с лица земли вместе с населением древний русский город. И подходящая цитата находится как раз у еще одного апологета «бездеятельности Антанты», генерала Евгения Миллера, который в своих мемуарах написал:
«Большевистская власть в России была в апогее своей силы; восстание в Ярославле и в других поволжских городах было подавлено центральной властью с беспримерной жестокостью в целях устрашения; пытки и истязания, перед которыми бледнеют самые утонченные изобретения средневековой инквизиции, стали обычным выявлением воли свободного народа при всяком соприкосновении с золотопогонниками. Нужно было громадное мужество, чтобы сорганизовать переворот».Можно сколь угодно долго рассуждать о том, что «западные союзники» фактически предали восставших в Ярославле, обрекая их и город на уничтожение, но если отодвинуть в сторону сугубо моральные установки, то можно заметить, что в 1918 году древний город на Волге стал своего рода «разведывательной площадкой», на которой сталкиваются интересы самых различных групп: консервативных офицеров, известного авантюриста Савинкова, дипломатов всех мастей, военных атташе и т. д. Каждая из этих сторон намеревалась использовать всех остальных сугубо в собственных интересах. При изучении документов ярко бросается в глаза, что фактически никто не был готов взять на себя ответственность за то, что центром глобальных планов стал именно Ярославль. Французы кивали на Савинкова, мол, это сугубо его инициатива – ему лучше была известна обстановка в стране. Савинков заявлял обратное: «Французы мне посоветовали выбрать такой план: захватить Ярославль, Рыбинск и Кострому. Но я колебался. Мне казалось, что у нас нет достаточных сил». На фоне всего этого кажется странным поведение Перхурова, который не раз заявлял, что никогда не был в Ярославле раньше, но поисково-исследовательская группа «Июль 1918» обнаружила, что в Толгском монастыре, расположенном на берегу Волги чуть севернее города, был послушником один из близких родственников полковника, и по традиции мелкопоместного дворянства Перхуров наверняка мог посетить Ярославль до событий 1918 года.
При этом всем остается не совсем понятной роль «белочехов», которые во время Гражданской войны держались всегда особняком, то и дело нарушая все мыслимые и немыслимые договоренности, которые были достигнуты с ними ранее. Так, во время судебного процесса Савинков показал: