Однако в Москву они не уехали. Мятежников вывели из здания Волковского театра, где они некоторое время находились под «патронажем» немцев, после чего расстреляли. В Москву из Ярославля летит телеграмма: «Оперод Аралову Пречистенка 37 копия Москва Наркомвоен Троцкому Лесной 2 Москва Военком Округа Муралову Пречистенка 7. Сведения 21 час. В Ярославле все спокойно, расстреляно 41 чел., штаб белогвардейцев, а среди них Гудим и Левкович, в наших руках». По чьей инициативе и по чьему приказу был проведен расстрел, до сих пор непонятно. В любом случае Гузарский возмущенно рапортовал в Москву: «Я удивлен телеграммами от имени Троцкого, которые приписываю интригам всех приезжих гастролеров, которые ни в чем не помогают, но зато подкапываются под меня. Ныне, считая возложенную на меня задачу выполненной, передаю военную власть Окружному Комиссару, гражданскую – Исполнительному Комитету и возвращаюсь в Москву для доклада и разъяснения кому следует, что я отлично знаю свои обязанности».
А Ярославль все глубже погружался в пучину террора. В одной из своих сводок Геккер сообщал: «В городе начала работать чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией, прибывшая из Москвы во главе с [нрзб.]. Теперь выясняется, что белых было около двух с половиной тысяч. Списки таковых в наших руках, аресты производятся». Судя по этой записи, можно предположить, что местным чекистам была поставлена задача в кратчайшие сроки выявить в городе две с половиной тысячи человек, которые поддерживали выступление и принимали в нем активное участие. В итоге аресты и расстрелы превратились в непрерывный конвейер. Оставшаяся в живых в очередной раз актриса Валентина Барковская вспоминала: «Всех допрашивали 2 >1/>2 часа, всего 73 человек, из которых осталось 18 человек, из которых было 3 женщины, остальные тут же у вагона были расстреляны». Казни происходили по всему городу, поначалу активнее всего на станции Всполье. Именно по этой причине до середины августа 1918 года в вагонах проезжавших через Ярославль поездов надо было задергивать шторы. Один из очевидцев вспоминал: «И когда через два-три дня мы возвращались через Ярославль, на железной дороге, за целую станцию до Ярославля, в каждый вагон вошло по два красноармейца. Они спустили занавески окон совсем наглухо, приказав еще вдобавок:
– Не сметь в окна глядеть. Перед собою гляди!»
Впрочем, очень быстро расстрелы переместились с железнодорожной станции непосредственно в город, даже на речные пляжи. Советский писатель Роберт Штильмарк («Наследник из Калькутты», «Повесть о страннике российском» и т. д.), подростком оказавшийся в Ярославле тех дней, вспоминал об ужасе, накрывшем город: