— Нет! Нет, конечно… — взгляд Егора уткнулся в деревянную, зализанную волнами палубу. — Но надо как-то переделать… я ж девчонку утопил. Я не хочу так…
— Я поняла, — согласилась вдруг инскин. — Будете продолжать?
— Да, давай.
Где-то в небе закричала вдруг чайка. Офицер ожил и с удивлением посмотрел на капитана. Егор не успел спросить его о причине, так как позади затопали сапоги боцмана.
— Капитан, сэр!
— Что еще, Хэйтон?
— Не пора ли достать юнгу?
— Вы ей бросили канат? — переспросил Егор.
— Мы ее привязали, — боцмана вдруг охватила странная робость. — Решили, что вдруг вы передумаете. Вы же не сказали утопить, просто бросить…
— Вытаскивайте, если ее не сорвало штормом и акулы не сожрали еще.
Егор повернулся к первому офицеру.
— Откуда здесь чайка? Наблюдателя на мачту! Паруса ставить!
Офицер сорвался с места, с палубы донеслись окрики и команды. Егор вернулся к молчаливому и невозмутимому рулевому.
— Каким курсом мы шли перед штормом?
— Норд-норд-вест, капитан, сэр!
— Вернись на этот курс!
Матросы у фальшборта тянули из воды канат. Рядом стоял боцман. Вот он вытащили из моря и подняли на мостик продрогшего юнгу.
— Куда его… ее… — поправился боцман, обратившись к капитану.
— В мою каюту, — хмуро распорядился Егор. — Бутылку рома туда и сухую одежду. И передайте первому офицеру, пусть вернется на мостик.
— Мичман на гауптвахте, — решился напомнить боцман.
— Пусть до утра посидит, остынет, завтра с ним разберусь…
Каюта за время ненастья не пострадала. Какая-то мелочь рассыпалась по палубе, но в целом все выглядело по-прежнему красиво, даже богато, тяжелые портьеры, прикрывающие большие кормовые окна-иллюминаторы, стол на резных выгнутых ножках, у переборки большая кровать под балдахином.
Посреди каюты стояла в натекающей с нее лужице замерзшая и стучащая зубами юнга.
— Капитан, сэр! — в дверь вошел корабельный кок. — Ром, закуски! И ребята прислали сухую робу и штаны…
Кок скользнул взглядом по юнге и хотел было что-то сказать, но осекся, заметив суровый взгляд капитана.
— Вон! И до утра меня не беспокоить! — Егор дождался, пока кок выйдет и запер дверь на задвижку.
Юнга продолжала дрожать.
— К… ка… с… с… паси… бо… — простучала она лязгавшими зубами.
Егор поднял с палубы металлический стакан, налил в него из бутылки жидкость с сивушным запахом, которую здесь почему-то считали ромом, подошел к юнге.
— Пей, — поднес он стакан к ее лицу.
— Я не… Я не… — попыталась отказаться девушка.
— Пей, говорю, это тебя согреет! — Егор взял ее рукой за затылок и поднес стакан ко рту.
Ром полился между красивых алых губ.