— С оружием я вижу ты, начальник, знаком, только вот баловать и целиться в людей не надо, тем более в нашего родного Ленина.
— И что же вы такое говорите, господин майор, наш Ленин, да ты знаешь, сколько эта мразь при жизни людей погубила и теперь отголоски его идей в виде израненных и разбитых судеб я прячу сейчас от людского глаза в самых худших каютах парохода. А сколько их, этих ребят осталось лежать обезглавленных в зыбучих песках и долинах, горах и лесах паршивого Афганистана, ты — то, наверное, получше меня знаешь.
— Пацанов твоих, по идее, надо везти, как героев и не на Курилы, а на Гавайи на отдых и вообще им не надо было там находиться и помирать за тупизм толстозадых генералов, некрофилов — политиков и одержимость сатанистов — марксистов.
— Ты чего несешь, — привстал Колобашкин и, набычившись, пробасил, — всему миру известно, что это американские империалисты виновны в развязывании войны, — побагровел майор, — это они первые собрались расставить свои ракетные установки вдоль нашей границы. И, вообще, откуда ты такой умник взялся, нет на тебя нашего замполита дивизии, он бы тебя быстро в штрафбат определил.
— Ну началось, — Смагин щелчком загнал обойму на штатное место и положил пистолет в боковой карман своей куртки, — все, патриот, бери свой спирт и иди к солдатам, нет, погоди, отлей мне стакан, может пригодится, для технических нужд.
— А что пить не будем, — майор с сожалением посмотрел на свою бутыль, из которой Смагин смело плесканул в большую чайную кружку почти половину содержимого.
— Хочешь простой хорошей водки, — майор, пожал плечами.
— Мне все одно, хоть пулемет, лишь бы с ног валило.
— Ну, тогда вперед, — Смагин привычным жестом налил два стакана до краев, — чтобы не было войны! Не возражаешь.
Колобашкин кивнул, встал и опрокинул стакан в рот, смачно крякнув.
— Слушай, Колобашкин, расскажи мне, как вы там воевали в Афганистане, ты-то сам убивал моджахедов? Твой сержант рассказал пассажирскому страшные вещи, что, мол, кучка измученных солдат у нас на борту, это все что осталось от вашей гвардейской дивизии. И чем ваши отцы — командиры думали, когда оставили парней без прикрытия, боезапаса и снабжения, короче бросили в горах на растерзание диким талибам. И где ваш грозный замполит, небось, в тылу отсиживался?
— Да не в тылу, его с командиром за неделю до окружения на повышение отправили в Москву, в Академию генерального штаба, а что до меня, так я командированный, только на границе парней принял. Это сейчас они такие смирные, а то думали, всех вязать придется, оружие ни в какую отдавать не хотели. Ведь исламисты подлые что сделали. После окружения, оставшихся в живых, загнали в ущелье и приказали сдаться, пообещав жизнь и свободу. Пацаны поверили, побросали оружие, и вышли из леса, тут на них эти волки и накинулись.