— Заставлю пожалеть, а потом уничтожу, — даже на секунду не задумавшись, быстро произнесла Редл.
— Как интересно, — очень тихо произнес Дамблдор. — Я задаю тебе этот вопрос с шести лет, каждые три года, и ещё ни разу ответ не изменился. Первый раз я подумал, что это из-за влияния пожирателей, второй раз — из-за детской неопытности, но ответ не меняется, как жаль…
Ария чувствовала, как ярость жжет её изнутри, пылая в ужасной пустоте, наполняя его желанием покарать Дамблдора за это спокойствие и эти ненужные слова.
— Кого вы видите, когда смотрите на меня? — сказала она неожиданно громким и сильным голосом.
Тишина…
Так вот почему дедушка не смотрит ей в глаза! Боится увидеть в них взгляд Воланде-Морта, боится, что зеленые вдруг станут красными, а зрачки превратятся в щели, как у кошки? А сейчас она чувствовала себя нечистой, заразной, словно носила в себе смертельный микроб и недостойна быть здесь, ведь в её жилах течет отрава — кровь Воланде-Морта.
— Каждый раз, когда я смотрю на тебя, я каждый раз удивляюсь, как можно быть так похожей на свою мать — вы как две капли воды. Иногда, мне даже кажется, что это она смотрит на меня твоими глазами. Но из твоего рта всегда слышно лишь голос Тома Реддла, а так же мне видны его жесты и поступки. И это так уродует её светлую память, — очень тихо добавил профессор, опустив голову.
— Да, я не столь безупречна как моя мать, но она никогда не была столь сильна как я сейчас, только из-за этого вы уже должны мной гордиться! Моя мать бы не выдержала вашей второй натуры, а я ею восхищаюсь! Да, у меня лицо матери, и характер отца, но ваш ум, и именно он помогает мне делать выводы! — Ария схватила с ближайшего высокого столика хрупкий серебряный прибор и швырнула его через всю комнату — он ударился о стену и разлетелся на сотни крошечных кусочков. Несколько портретов вскрикнули то ли от гнева, то ли от испуга.
— Как может человек, что меня вырастил, так грубо упрекать в жестокости?! — закричала блондинка, хватая луноскоп и отправляя его в камин. — Я всю жизнь пыталась быть лучшей, дабы вызвать у вас гордость, а оказывается всё было напрасно!
Следующим ей под руку подвернулся столик, на котором минуту назад стоял серебряный прибор. Грянувшись об пол, он развалился, и его длинные ножки покатились в разные стороны.
— Я всегда гордился тобой, — тихо сказал Дамблдор.
Он не шелохнулся и не сделал ни малейшей попытки удержать внучку от разрушения кабинета. Лицо у него было спокойное, чуть ли не отрешенное.
— Никогда в своей жизни я не видел мага, что настолько быстро учится, и пусть меня огорчает тот факт, чья кровь течет в тебе, но… это не отменяет тот факт, что ты моя внучка, — просто ответил директор.