* * *
Группа Папы Менеса на Лонг-Айленде становилась все более оживленной по мере поступления новостей о работе сети Синдиката. Со времени смерти Шелби вино и прочее спиртное лилось в этом доме рекой. Так Менес отмечал захват всей власти над империей. Охранники у входов лишь ожидали, когда их сменят, чтобы и они могли повеселиться.
Папа Менес давно уже захмелел. Он остался вдвоем с Луизой. Им принесли шампанское. Луиза гладила его ласковыми пальчиками, и Папа наслаждался душевным покоем. Когда ему доложили, что все устроилось, и ему ничего не грозит, пока он не примет судебной повестки, он успокоился.
Его люди успели убрать пару недоносков в Филадельфии, которые болтали лишнее. А Мосс Питкин из Сент-Луиса заканчивал проверять химчистки, когда ему свернули шею. Теперь все знали, что старик делает свое дело. Знали его дело, и были счастливы, что остались живы, а он взял все управление на себя.
— Луиза! — позвал он.
— Я здесь, Папочка. И я хочу сделать кое-что так, чтобы ты запомнил этот день на всю жизнь. Если тебе понравится то, что я сделаю, то дай и мне сделать так, как я хочу.
Он закрыл глаза.
— Ладно, но не томи же ты!
— О, нет, на этот раз нам не следует торопиться, на этот раз будет лучше, чем когда-либо. Что-то совсем особенное. Я должна делать все постепенно, иначе ты не оценишь этого в должной мере.
Старик открыл глаза, стараясь понять, что же она задумала.
— Что ты хочешь? Давай скорее!
— Ляг, дорогой, и успокойся, ты все почувствуешь. Я обещаю тебе кое-что… кое-что незабываемое.
Впервые с тех пор, как перестал быть ребенком, Папа Менес слушал и исполнял приказания женщины. Он лежал с закрытыми глазами в ожидании сюрприза, который она ему приготовила. Он даже не почувствовал выстрела, оборвавшего его жизнь. Смерть наступила мгновенно.
* * *
Если вы не понимаете низкой, примитивной природы настоящего Нью-Йорка, то немного увидите с крошечного балкончика квартиры Берка. В черных запачканных крышах с чердачными оконцами эстетики было очень мало. Телевизионные антенны стояли на них под разными углами, как остатки оголенного леса, связанные друг с другом веревками, на которых трепыхались какие-то покрытые сажей тряпки.
То здесь, то там виднелись пятна зелени: кто-то любящий землю пытался что-то выращивать здесь. Кое-где на балконах стояли шезлонги, приготовившие яркие цвета для людей, которым посчастливилось увидеть луч солнца, проникший сюда сквозь пелену смога. Виден даже запах, поднимающийся в потоках восходящего тепла от асфальта, нагретого подземными трубами и машинами, запах копоти и паров бензина, вырывающийся из выхлопных труб сумасшедшего транспортного потока.