Вдруг ею завладело непреодолимое желание убежать отсюда, и она невольно схватилась за перекладины решетки, будто могла расколошматить их и вырваться на свободу из мансардной тюрьмы, которую сама устроила себе со всей этой историей.
Потому что, во второй раз убирая фотографию в карман, Хэл поняла, что доказательство, явленное на снимке, еще полдела. Главная проблема в другом.
Приняв фотографию, задав свои вопросы, задав их именно в таком виде, Хэл зашла слишком далеко. Теперь она стала не просто пассивной жертвой ошибки мистера Тресвика, не имевшей никакого доказуемого злого умысла, не просто исходила из ложной предпосылки. Нет. В ту секунду, когда она взяла в руки фотографию, пошло мошенничество, обман Вестуэев – и это можно проследить и доказать. А потенциальный барыш от этой аферы уже не несколько тысяч фунтов, а целое имение, уведенное из-под носа законных наследников Эстер Вестуэй.
До сих пор, размышляла Хэл, она могла сослаться на неведение или путаницу. Могла привести в доказательство письмо Тресвика, свалившееся на нее как снег на голову, напомнить, что никогда не видела своих дедушку и бабушку, могла на голубом глазу сделать вид, что она тут не при делах, что ее втянули в эту запутанную историю, могла прикинуться наивной девушкой, слишком застенчивой, чтобы задавать вопросы, когда в рассказах собеседников что-то не сходится.
Но теперь, приняв фотографию и не сказав, что вторая девушка на снимке – ее настоящая мать, она зашла совсем в другие воды. Теперь она стала мошенницей.
6 декабря 1994 года
Сегодня я так и не смогла уснуть. Лежала, не смыкая глаз, сдавив руками живот, чтобы он не выступал, и вспоминала ту ночь, когда это случилось. Стоял конец августа, дни были длинными и невообразимо жаркими, а небо пылало яркой корнуолльской синевой.
Мальчики приехали кто из школы, кто из университета, наполнив дом непривычным шумом и жизнью, которые показались очень странными после приглушенной тишины, к которой я привыкла за последние несколько месяцев. Тетя зачем-то уехала в Лондон, а миссис Уоррен отправилась в Пензанс к сестре. Без их вороньей мрачности дышать стало легче, в воздухе разлилось счастье.
Мод зашла ко мне, когда я читала, – прямо-таки ворвалась, в одной руке полотенце и ярко-красный купальник, в другой солнечные очки.
– Поднимайся, Мэгги! – крикнула она, вырвав у меня книгу и бросив ее на кровать. Я со вспышкой раздражения заметила, что моя страница захлопнулась. – Мы идем на озеро!
Я совершенно не хотела никуда идти – даже странно вспоминать. Я не против бассейна или моря, но всегда терпеть не могла купаться в озере – склизкие водоросли, каша на дне, гниющие ветки, которые хватают тебя за ноги. Но Мод трудно отказать, и в конце концов я позволила ей стащить меня вниз, где ждали мальчики. У Эзры в руках была пара весел.