— Ну тебя, Маша! — возмутилась я. — Шутка твоя — дурацкая!
— А чего? — не унималась Кондратьева. — Ты у нас почти девушка, он все время на работе. ЭТОГО вам обоим, я так поняла, не особо надо. Будете жить, как товарищи. Олег твой с новым дедушкой, как видишь, дружит. Подумай, Вера. Может, и правда замуж тебе еще раз сходить?
— Маша!! — я была готова стукнуть Кондратьеву ложкой.
— Соглашайся, Вера, — все продолжала смеяться Мария Гавриловна. — Ты только представь, как тебе Люська обзавидуется!
— Ага, — я прищурилась, — внука моего ругала, что он мне на шею хочет приятеля посадить, а сама готова меня в тот же хомут сунуть, только чтобы Коровкиной досадить! И какой ты после этого товарищ? Сама выходи за этого страшного Данилова, если так нравится!
Маша сделала самое серьезное выражение лица и потупила взор.
— Нет, — говорит, — я, Вера, без любви не могу.
И как прыснет со смеху.
— А я, значит, по-твоему, могу?! — мне чего-то тоже вдруг стало весело.
Минут пять мы с Марией Гавриловной подначивали друг друга. Насмеялись до боли в животе.
— Фу-ух, — я обмахнулась полотенцем, — прямо вспотела вся!
Мария Гавриловна хлебнула еще кофе.
— Ой, в горле пересохло. А скажи, Вера, как только мужики ушли, сразу так легко и весело стало, правда?
Я кивнула. И правда, когда внук дома, мне сразу становится не так уютно и свободно, как с подружками. Олег меня все время шпыняет, строит, учит жизни. Обижаться на это не будешь — он ведь из благих побуждений, беспокоится за меня. К тому же у Маши с Люсей есть неоспоримое преимущество — они не считают, что я обязана их обслуживать. Олег же воспринимает это как должное. И Данилов тоже, как мы узнали, считает жену разновидностью бытовой техники. Да и Пухляков ходит к нам, а не домой, только потому, что тут его вкусно кормят. То, что жена и дети по нему соскучились, ему все равно.
Мне вдруг представилось. Вот придут в очередной раз Олег с Федором Игнатьевичем и Даниловым, сядут за стол. Я поставлю супницу, приборы, потом крышку откину, а там магазинные пельмени. Затем возьму и представлю убийственные доказательства по какому-нибудь делу, которое они никак не могут раскрыть. Они все сморщатся, а я скажу тоном Бэрримора:
— Подлянка, сэр!
И никакой я им не кухонный комбайн! А еще раз скажут, что мое дело сидеть дома и сериалы смотреть, — вообще на работу устроюсь. В конце концов, пельмени тоже еда, а мятые рубашки сейчас даже модно.
— Вера! — в мои мысли влез настойчивый Машин голос. — Ты чего? Уснула?
— Нет, — я глубоко вздохнула. — Замечталась…
И, поднявшись с табуретки, стала убирать со стола. Сколько посуды мыть! Дай Бог, к полуночи управлюсь.