Люди ложились спать, и мне было пора, но после тяжелого рассказа усталость растворилась в ночи, оставив после себя облегчение.
— Теперь ты понимаешь, что представляет собой одна из претенденток твоего отбора. — Его молчание нервировало меня, и я заговорила первой.
Бенедикт мрачно покачал головой.
— Вот это я ненавижу сильнее всего, — прошептал он, взлохмачивая волосы пятерней и на краткий миг возводя взгляд к небу, будто молясь. — К сожалению, я не вездесущ, Эльза. И за это раз за разом приходится платить. Ты знаешь, где работает та девушка? Я хочу переговорить с ней лично.
— Ты мне веришь? — облегченно спросила я.
— Естественно, — ответил он. — У тебя нет причин врать. Ревности недостаточно, чтобы придумать подобное…
— Ну, для кого-то ее достаточно, чтобы покалечить человека. И я не ревную, — отозвалась я, искоса взглянув на ректора. — Разве ты не слышал об этом случае? Было же расследование. Академия должна была лично проверить то происшествие.
— Ты хоть понимаешь, сколько на мне обязанностей? Иногда мне приходится полагаться на других, узнавая новости из отчетов. Но за расследованием того дела я следил лично. Спустя пару недель тело мужчины нашли в его собственном доме, на другом конце города. Самоубийство заклятием. Он сам произнес те слова. Больше никаких следов не осталось. И София его опознала.
— Он не сам их произнес. Его заставили! — убежденно возразила я. — Должно быть, пригрозили пытками.
Было поистине ужасно так спокойно рассуждать о смерти, не испытывая при этом ни страха, ни сожаления. Тот ублюдок заслужил свою участь.
— Теперь я это знаю. Но в то время ничто не указывало на то, что нападение было заказным. София поначалу молчала, а когда заговорила, дала показания: вор пытался отобрать у нее сумку, она стала сопротивляться, и тогда он вытащил нож. Из-за склонности к целительской магии, боевыми заклятиями девушка не владела. Все складывалось, — сказал ректор, будто стараясь убедить самого себя.
Крики гуляк с соседних улиц эхом долетели до нас.
— Идем, провожу тебя до общежития. — Лицо Бенедикта ожесточилось. Он был крайне задумчив.
После обсуждения нападения я меньше всего желала идти до дома в одиночестве, поэтому согласилась.
— Что же теперь? — спросила я, когда до общежития с его потрескавшимися стенами было рукой подать.
— Теперь ты идешь спать.
— Я не об этом.
— Знаю.
— Тогда… — начала я, но меня перебили.
— Что ты готова сделать, чтобы наказать виновницу? — Бенедикт устремил на меня прямой мрачный взгляд и взял за руку. Наши ладони соприкоснулись, словно лед и пламя, обжигая друг друга.