«Уважаемые члены литературного общества и г. Стасов! Сегодняшние вечерние занятия отменяются по техническим причинам. Приносим извинения. Ваше время будет компенсировано. Администрация».
Я стоял и тупо смотрел на объявление. За массивной дверью взрыкивал перфоратор и смачно бил по железу молоток. Меня явно кто-то пожалел. «Уж не та ли вымышленная сиротка, которая сегодня так перебаламутила мою душу, теперь пошла на попятную и дает передохнуть?» Я криво усмехнулся мистическим предположениям, а затем скомкал в кармане несостоявшееся предупреждение.
На ужин подали ленивые вареники. Я был полностью созвучен с блюдом: ленив, бледен и медленно остывал. Персонал клуба уже отужинал; я сидел в дальнем углу в одиночестве и вяло дожевывал пластилинообразную массу. То ли сегодня дежурил другой повар, то ли нужно было винить настроение — но вареники не имели никакого вкуса. И проваливались в меня, словно камни. Я чувствовал себя пустым; из меня наконец изверглось без остатка мое обычное многословие, и я заталкивал в себя пластилин и молчал. Только жужжала в комнатушке без окон лампа дневного света под потолком. Имитация солнца прекрасно дополняла имитацию еды.
— Обломали бл…ям кайф! — внезапно послышался чей-то бас рядом. — Чего они там… книжки про это самое писать собираются, что ли? Х-хэ!
— Ага, — говорит второй, визгливый тенорок. — Писательницы, тля! Я бы той, что с сиськами, вдул! По всем правилам грамматики! Вали сразу две порции, — говорит он в окошко раздачи. — Заманались с этими вашими трубами! Как сезон начинается, так сразу и течет!
— Как у этих девок, — басит первый. — Снаружи — красота, а внутри так… гнилье одно!
— Да ладно, — говорит второй, — плевать! Я бы любой вдул!
— Ты любой и вдуваешь… какая даст. Люблю вареники! Хорошо тут готовят… и не жадные: отработал — кормят от пуза. Не то что у других: тормозок забыл, все — суши лапти…
— Видал, каких бабцов навезли? — все не может соскочить с темы визгливый. — Прям суки призовые! Я бы…
Я встаю и двигаю стулом. Кажется, мне уже всего достаточно: мертвого, мигающего света, пластилиновых вареников, этих двоих… Металлические ножки едут по плитке с теми же интонациями: «Мы-ы-ы бы вдул-и-и!..»
— А чего им сюда не ездить? Тут клиент прикормленный!..
— Я бы и рыбки заодно половил!
— Ну ты, бля, не сантехник, а чисто олигарх! — гогочет бас. — Прешь, аж тапки рвешь! Нас с тобой сюда только на амбразуры бросают…
— Я бы и на старую амбразуру согласился! Че там… еще вполне ниче!
— От она тебе точно не по рылу! — припечатывает бас.
Я хлопаю дверью. Я бы послушал еще, но чего там слушать?! Это бесконечное «я бы вдул» — тот же пластилин, только для мозгов. Внезапно я обнаруживаю, что забыл маркер, которым собирался написать объявление: «В связи с повышенной чувствительностью и омерзительным настроением г. Стасова все дальнейшие занятия приравниваются к прорыву труб!» Коротко и ясно. Я марширую к своему месту, стараясь не смотреть на жующую парочку, но все равно на них пялюсь. Парни как парни. Как я и предполагал, бас — постарше и посолиднее, тенор — вертлявый, бритый, броский, накачанный, с выглядывающими отовсюду татухами и в фирменном навороченном комбинезоне. Голливудский астронавт, да и только, минус, конечно, писклявый голосишко, но на это и дубляж имеется.