Записки старого книжника (Осетров) - страница 64
Не скрою, что и сегодня можно услышать от некоторых людей, имеющих прямое отношение к книге: зачем экслибрис, зачем такое сложное дело, когда можно поставить на издании простой штамп — дешево и мило? Суждение, что и говорить, не очень новое. Напомню по этому поводу слова Верещагина, писавшего в свое время с негодованием: «Этого рода знаки (штемпели), принесшие русской любительской книге, быть может, не менее вреда, чем черви, пыль, сырость и все остальные ее враги, вместе взятые…»
Уверенно можно сказать, что из всех персональных выставок книжного знака в Москве наибольшим успехом пользовалась выставка работ Анатолия Ивановича Калашникова. Развернутая в течение нескольких месяцев в двух обширных экспозиционных залах Министерства связи, выставка привлекла к себе общий интерес.
А. И. Калашников родился и вырос в семье московского рабочего. Влюбленный с малых лет в рисование, подросток с увлечением посещал заводскую изобразительную студию. Важным событием в жизни пятнадцатилетнего юноши явилась встреча с академиком Иваном Павловым, замечательным мастером станковой гравюры, который, уверовав в способности начинающего графика, раскрыл перед ним двери своей мастерской. Блестяще окончив Московское высшее художественно-промышленное училище (бывшее Строгановское), молодой художник освоил не только навсегда полюбившуюся ему графику, но и чеканку и резьбу по металлу.
Беря в руки нарядно украшенный конверт, наклеивая на него разноцветную марку, мы редко задумываемся о тех, кто создавал их. Анатолий Калашников — автор нескольких сотен гравюр на конвертах, выпущенных массовым тиражом. По преимуществу это пейзажи городов и заповедные природные уголки нашей Родины. В середине шестидесятых годов Калашников, найдя истинное свое призвание, обратился к созданию экслибрисов. В короткий срок он снискал всеобщее признание в нашей стране и получил первые премии на крупнейших международных конкурсах.
Успех не был случайным. График мастерски владеет резцом. Но значимость не во внешней выразительности почерка, не в бесконечно прихотливой игре черных и белых штрихов. В искусстве «что» и «как» нераздельны. Калашников нашел не только свою характерную манеру исполнения, — его не спутаешь с другими! — но, что неизмеримо важнее, обрел свой собственный взгляд на мир. Историзм, проникнутый чувством современности, придает миниатюрам Анатолия Калашникова выразительность. Когда я гляжу на гравюры, изображающие средневековый дом на суздальской улочке — здание, повторившее в камне формы деревянного зодчества, или любуюсь плавными очертаниями вологодского кремля, то невольно вспоминаю старую и вечно молодую заповедь: «Прекрасное должно быть величаво».