Что доктор, потеряв надежду, отказался,
Да и никто его лечить не соглашался.
И далее рисуется сцена, как Хвостов испускает последний вздох:
Сам эпитафию себе продиктовал.
Уж наконец язык у бедного отнялся —
И даже тут еще, пока он не скончался,
Все стопы пальцами считал…
Надо сказать, что о смерти Хвостова в стихах, шутках и анекдотах говорилось довольно часто. Это была своеобразная литературная мистификация, намек на то, что его бесчисленные творения давно умерли.
Одно стихотворение было написано в форме монолога Хвостова, жалующегося на свою судьбу:
Чтоб уважение и славу приобресть,
Каких я не искал каналов!
Платил газетчикам, издателям журналов;
Свои сам книги раскупал;
Все раздарил, — а их никто и не читал.
Врагам своим писал в честь оды и посланья
И в книжных лавках стал предметом посмеянья.
Послание заканчивалось обещанием отчаявшегося Хвостова продать душу черту, если тот согласится читать его стихи. И вдруг — о, радость! — черт попался на удочку. Хвостов его, разумеется, допек:
Прочел трагедию, лирически творенья,
За притчи принялся… Черт потерял терпенье,
Ушел и никогда назад уж не придет.
Пускай же кто другой так черта проведет!
После известного петербургского наводнения в 1824 году Хвостов немедленно напечатал в альманахе стихи, посвященные стихийному бедствию. Это не осталось незамеченным. Пушкин прошелся по хвостовским виршам в «Медном всаднике» ироническими строками:
Граф Хвостов,
Поэт, любимый небесами,
Уж пел бессмертными стихами
Несчастье невских берегов.
Здесь Пушкин остается верным себе — шутливо прикидывается поклонником хвостовской лиры.
Но было распространено стихотворение, написанное довольно зло:
Всему наш Рифмин рад:
пожару, наводненью,
Войне, землетрясенью,—
Все кажется ему добро,
Лишь только б случай был
приняться за перо
И приступить к тисненью.
Я даже бьюсь со всеми об заклад —
Что для стихов он был бы рад
И светопреставленью!
Как же выносил Хвостов все эти насмешки?
Он утешался мыслью, что его оценит потомство. Когда в литературном сборище стали бранить стихи Пушкина, граф горячо стал на их защиту, сказав, что Пушкин является его, Хвостова, непосредственным преемником. Это не было тактическим ходом. Придя домой, Хвостов немедленно написал Пушкину, рассказав, как он защищал его от хулителей, и прибавил: «Не бойтесь и верьте, что творения Ваши и мои будут оценены не сыщиками-современниками, а грядущим потомством». Комментарии излишни.
Говорят, что всякая страсть достойна уважения. Хвостов не забыт. Его фамилия упоминается даже в новейшей Краткой литературной энциклопедии.