Записки старого книжника (Осетров) - страница 91

Владимирские умельцы с давних пор любили изображать зверей и птиц. На некоторых изразцах мы видим сценки из старинных притч, которые напоминают теперешние юмористические картинки.

Одна юная посетительница музея долго смотрела на печь, а потом сказала:

— Да неужели ее топили, ведь вся печь словно из белой пены…

Печи были удобны и практичны, они не только украшали искусными изразцами горницу, но и обогревали ее, и получалось вопреки поговорке: «Светит, да не греет…»

1956–1959 годы.

…Открылся новый мир, существования которого никто раньше не подозревал.

Из каталога издательства Сабашниковых

Поэтами рождаются.

Издателями делаются.

Михаил Сабашников — представляется мне — родился для того, чтобы умножить и возвеличить книжный мир. Его бессребреность и щедрость носили столь всем очевидный характер, что казались совершенно невероятными. Из уст в уста передавалась писательская фраза: «У него попросишь тысячу, а он дает пять». Впрочем, разве не такими были самые крупные из наших издателей-тружеников? Когда я думаю о нем, то на мысленном окоеме возникают такие фигуры, как Николай Новиков, Александр Смирдин, Флорентий Павленков, Иван Сытин — дружина духовных богатырей, чьим победоносным оружием была Книга. Своим книготворчеством, работая на разные слои общества, они прочно встали в ряд с другими выдающимися творцами культуры. Недаром в истории имя Новикова соседствует с именем Карамзина; смирдинская книжная лавка вошла в биографию Пушкина; павленковская серия «Жизнь замечательных людей» предшествовала одноименной серии Горького, снискавшей всесветную известность.

…Старые книжные каталоги всегда необычайно интересны, — будь то, скажем, «Антикварная книжная торговля Н. В. Соловьева», или нескончаемый том-список книг, собранных Алексеем Петровичем Бахрушиным и поступивших в библиотеку Исторического музея, или, к примеру, старая масановская чеховиана… Но небольшое пожелтевшее издание, которое я теперь держу в руках, нельзя не листать благоговейно. На титуле напечатано: «М. и С. Сабашниковы». Подзаголовок гласит: «Каталог 1917–1924». И еще одна типографская строка на обложке: «Издательство существует с 1890 г.». На обороте адрес издательства — Москва, Никитский бульвар, 8,— дом, соседствующий с теперешним Домом журналистов. Черточка, объединившая годы, вместила многое, в том числе события эпохальной значимости, изменившие облик страны, отозвавшиеся громовыми раскатами на Западе и Востоке. Не только быт, а весь уклад жизни выглядел разворошенным.

А в эту же самую пору на Никитском бульваре в Москве, на издательском столе, появлялись непрерывным потоком — одна за другой — только что отпечатанные книги. Днем и ночью совершался подвиг бескорыстия! Чего здесь только не было! Древнеаттические комедии «Лисистрата» и «Всадники» Аристофана, современный «Курс палеонтологии» А. Борисяка, два тома былин и исторических песен (с вводными статьями и примечаниями Михаила Несторовича Сперанского), «Несколько слов о ремесле скульптора» Анны Голубкиной, драмы Еврипида, переведенные Иннокентием Анненским (извлеченные из стола последнего после смерти), «Античный мир» Ф. Ф. Зелинского, «Эстетика как наука о выражении и как общая лингвистика» Б. Кроче, «Песня о Гайавате» Лонгфелло, в переводе И. Бунина, «История западных славян (прибалтийских, чехов, поляков)» М. К. Любавского, очередное издание «Флоры Средней России» П. Ф. Маевского, «Великое оледенение Европы. Век мамонта и пещерного человека» М. А. Мензбира, «Поэты пушкинской поры» со вступительной статьей Юрия Верховского, «Хлеба России» Р. Регеля, роман «Русь» П. Романова, «Носящий барсову шкуру» Шота Руставели (так называлась поэма в переводе К. Бальмонта), факсимиле первого издания «Слова о полку Игореве», «Величие и падение Рима» Г. Ферреро, «Электрическая теория тел», древнескандинавский эпос «Эдда», «Экскурсия в Подмосковные. Устраиваются Обществом изучения русской усадьбы», «Очерк по геологии Донецкого бассейна, Крыма и Кавказа» Н. Н. Яковлева… Список этот — обозначение вех на издательском пути.