— Я ни к чему не стану тебя принуждать, — всё ещё хрипло сказал он. — Это не в моих правилах.
— Спасибо… — тихо ответила я. — Это благородно с вашей стороны.
— Снова на «вы»? — усмехнулся Миша, и его лицо привычно закаменело.
А у меня в груди сжалось сердце, тоже будто каменея наполовину. Но разве мы влюблены? Разве он назвал меня хотя бы ласковым именем? Или сказал о любви? Нет, в нём лишь желание, страсть… И у меня тоже. Поэтому нельзя было иначе: «Переводчики — это почтовые лошади прогресса[29]», а не ночные бабочки развлечений. Даже в Париже.
* * *
Я зашла в предоставленную мне комнату. Включила свет и села на кровать. Мягкая, пружинит. За окном переливалась огоньками, словно новогодняя ёлка, Мадам Ля Тур Эйфель. Волшебно, но вдруг не радостно… Башня посияла ещё немного и погасла, а буря в моём теле — нет. Кажется, я запуталась.
Хлопнула дверь. Я вздрогнула. Ушёл?
Надо было остановиться ещё раньше, у Кафе де Флор! Или когда зачем-то решила его расшевелить, или вообще, когда затеяла свой план по очеловечиванию удава. Зачем?! Жил человек и жил. Даха в итоге всё равно уехала. А остальные… ведь их никто не неволит работать в компании «Инженерные системы».
Я провела рукой по губам: горели. Да, у меня получилось, но совсем не то… Всё зашло слишком далеко! Я выступила из туфель, достала тапочки и вышла на балкон. Парижский ветер трепал мои волосы так же, как ростовский. И в темноте крыши были просто крышами, окна просто окнами: вон светятся, там пожилая семейная пара, а вон девушка закрывает жалюзи. Просто люди, просто живут. Лишь тёмный силуэт башни выделялся на фоне синевы, и комната с непривычным интерьером за моей спиной говорила о том, что я за тысячи километров от России. Я стояла долго-долго, наблюдая в себе вихри и сомнения, сожаления и грусть. Ум шумел, беспокойный. Вроде бы грусть — это просто погода в душе, а если приносишь её другому? Хуже вдвойне.
Захотелось позвонить маме, но стало как-то стыдно: а Миша кому позвонит? Впрочем, наверняка есть кому, и он — не маленький мальчик. Почему я возомнила себя центром вселенной?
В квартире было тихо, он ещё не пришёл. Мишино «я ни к чему не стану тебя принуждать» показалось самым важным из всего, что он доселе говорил. И самым ёмким — я думала о нём хуже, даже была уверена. Эх…
Я всё-таки набрала мамин номер.
— Привет, мам!
— Мурр, — обрадовалась она. — Ты почему не звонишь и продочку не высылаешь? Мне не хватает утречком к кофе.
— Сейчас не пишется.
— У тебя что-то случилось? — обеспокоилась мама.
— Нет, я в Париже. Но не волнуйся, через What's Up звонки бесплатные.