Мне было так хорошо, что я даже смеялась во сне и кувыркалась в воздухе, играя с кем-то маленьким и летающим. Очень хотелось разглядеть, с кем, но в памяти осталось лишь бело-золотое облачко. И вдруг, услышав бой часов у соседей через стенку, я проснулась. Не на диване…
Я висела посреди комнаты так же, как в моём сне — на спине, словно в морских волнах, распахнув руки. В темноте мой живот светился. Едва-едва, бело-золотым ласковым светом. И чуть-чуть светилось кольцо. И это было настолько замечательно, что я даже не испугалась. Напротив, казалось, что летать — нормально, и я просто забыла о том, что умею, но умела всегда.
Я приняла вертикальное положение и мягко приземлилась на пол. Чуть оттолкнулась носочком и снова взлетела. В сердце стало так радостно и счастливо, что свет от моего живота лёгкими искринками разлетелся по комнате и впитался в стены и мебель, в мои учебники и игрушки, знакомые с детства. И всё стало волшебным. Бесконечно красивым. Живым. Нет-нет, потёртый заяц не стал разговаривать и закидывать лапу за лапу, чесать за ухом и требовать морковку. Он так же сидел в кресле, недвижимый, но был частью всего вокруг — живого, прекрасного…
Мои учебники и компьютер, и стол, и шкаф в углу вдруг обрели смысл и свет, словно могли дышать тем же, чем и я, но жили вот так — как умели…
Я подлетела к окну, распахнула штору и увидела голубоватый свет от моих растений на подоконнике, а за стеклом — такой же от деревьев и травы на газоне. О, как же это было чудесно! Я была живой и дышала живым, как всё-всё-всё вокруг меня, как вся Вселенная!
Я закружилась по комнате… хотя вроде никогда танцевать не умела. Да и какая разница? Главное — лёгкость! Счастье не вмещалось в меня, хотелось делиться! Я опустилась на пол и пошлёпала босыми ногами в гостиную.
Папа спал на диване с пультом в руке, будто упал и выключился. Я осторожно высвободила пульт из его пальцев и поцеловала в макушку. Тихо-тихо, чтоб не разбудить. Представляя, что мой свет обнимает папу, я почувствовала, что очень его люблю, а он так устал! Вдруг папа сладко зевнул и повернулся на бок, подложив руки под щёку. Напряжение на лице, застывшее суровой маской, стало растворяться, и папа сделал гримаску, словно ему на нос попал солнечный зайчик, а потом улыбнулся. Я ответила ему улыбкой, пусть он и не видел её. Возможно, отдохнув и заразившись моим кусочком чуда, он будет завтра мягче и спокойнее. И мне не придется превращаться в Джеймса Бонда в режиме ускоренных курсов. Хотя даже если так, буду считать это приключением. Оно ведь приключение и есть!