В институт он вернулся героем. Но поскольку договор с пансионатом заключала администрация института, а не профком, то при распределении путевок договорились, что часть из них будет распределяться комиссией социального страхования по представлению дирекции.
Авторитет Виктора в институте резко возрос. Он действительно сумел наладить справедливую систему распределения путевок и других социальных благ, к которой практически невозможно было придраться. На каждом заседании комиссии социального страхования теперь присутствовали представители администрации и всех отделов института. Протокол заседания скреплялся многочисленными подписями и вывешивался на всеобщее обозрение.
Но отдельные скандальные ситуации все же возникали. Теперь они появлялись не как раньше, между комиссией и сотрудниками, а совсем на другом уровне, между комиссией и дирекцией. Улаживались они в узком кругу и широкой огласки не имели, но били прямо по Виктору. Беда была в том, что за предыдущие годы уж очень многие в администрации привыкли получать от профкома путевки куда и когда им угодно, а зачастую и даже не для себя, а для родственников или знакомых.
Когда впервые сложилась такая ситуация, Виктор бросился за помощью к секретарю партбюро. Произошел короткий разговор, смысл которого заключался в том, что выкручиваться из подобных ситуаций он должен сам, без посторонней помощи, руководствуясь не только партийными установками, но реальными обстоятельствами. Жизненной правдой или правдой жизни, как выразился секретарь, считая, видимо, что это — не одно и то же.
Когда Виктор в тот раз вышел из парткома, секретарь произнес сквозь зубы:
— Научи дурака Богу молиться, он и лоб расшибет!
В должности председателя комиссии социального страхования Виктор продержался четыре года. За это время люди привыкли к тому, что комиссия выносит свои решения справедливо и беспристрастно. Берется за решение иногда сугубо личных проблем. Каждый знал, что дважды в неделю, после окончания рабочего дня, он может прийти к председателю комиссии и встретить в нем взаимопонимание при обсуждении его проблем.
А на третий срок Виктора в профком не выбрали. Ни партком, ни дирекция, ни сами участники очередной профсоюзной конференции не предложили его кандидатуру. Они вообще о нем не вспомнили.
Сам Виктор давно устал от этой работы и расстался бы с ней и сам с радостью, но было как-то обидно. Столько трудился, можно было бы хоть спасибо сказать.
Спасибо, действительно, ему никто так никогда и не сказал, но люди еще долго продолжали идти к нему со своими проблемами. Когда же он говорил им, что он уже не при делах, очень удивлялись.