В Польше Андрей снова выглядел, как и положено ему, аристократом, а Симон при нем стал чем-то вроде секретаря или управляющего. На дворе был уже конец марта, санный путь грозил вот-вот кончиться, когда они, наконец, приблизились к границе Российской империи в районе Гродно. Рассчитывали пересечь границу уже к вечеру, но в их карете сломалась ступица одного колеса. Застряли часа на четыре. Пришлось заночевать. Зато к границе подъехали не в темноте, а при ясном солнышке и с праздничным настроением.
Но настроение сразу же и испортилось. С бумагами Симона проблем не обнаружилось. А вот с личностью Андрея проблемы возникли.
— Простите, ваше благородие, — сказал Андрею дежурный офицер, — но сюда на вас циркуляр пришел, арестовать по прибытии и отправить в Петербург по этапу. Извольте вашу шпагу!
Андрей, наверное, мог бы отбиться, будь это чужая граница, он так бы и сделал, но это была своя. Он подчинился.
Офицер сочувственно смотрел на Андрея.
— Мой вам совет, — сказал он, — деньги, наверное, у вас есть. Под ваше честное слово дам вам солдата в сопровождение, нанимайте сани и езжайте с богом до следующего этапа. Это верст пятьсот. А там уж, как договоритесь. Иначе застрянете здесь надолго. Когда еще этап соберется, а распутица не за горами.
Андрей поблагодарил офицера и последовал его совету. А Симон, когда Андрея арестовали, исчез. На секунду не задержался. Хоть слово сказал бы. Как-то невесело сразу стало.
Медленно продвигался к Петербургу Андрей в этот раз. Начальники на этапах разные попадались. Некоторые шли навстречу приличному человеку, а были и такие, кто ни на шаг не отступал от инструкции. Тогда приходилось ждать, когда соберется достаточно арестантов, чтобы с ними отправить конвой.
Бывало, что его везли вместе с кандальниками. Кто-то объяснил Андрею, что арестованных простолюдинов всех сразу заковывают в кандалы. А если арестант из благородных, то только по специальному приказу, или если буянить начнет. На ночлег же его отделяли от кандальников. Разрешали кормиться за свой счет. Кроме самого себя других арестантов из благородных Андрей на этом долгом пути не встретил.
Был уже апрель, когда Андрей окончательно застрял в Пскове. Местный начальник категорически отказался снаряжать этап, пока не кончится распутица. А она и не началась еще.
Андрей совсем приуныл. Правда, жить ему разрешили не в пересыльной тюрьме, а на постоялом дворе. Лучше, конечно, но не легче. Мучительно соображал, за что же его арестовали. Если бы французы, было бы понятно, а вот от своих, ну никак не ждал такого. Никакой вины он за собой не находил. Разве что не все кареты с деньгами ему удалось сжечь. Правда, сколько их сгорело, сколько уцелело, он, конечно, не знал.