— Обычно, — сказал Закревский, — таким письмам ходу не дают, но проверяют. Почти три месяца пролежало оно в посольстве. Видно, князь Куракин не хотел давать ему ходу. Но вы в посольстве за это время не появились. Вот князь и отправил письмо в министерство иностранных дел со своей собственноручной припиской, что ни подтвердить, ни опровергнуть данное письмо он не может. А министерство и дало команду арестовать отрока при пересечении границы. Для острастки, конечно. Чтобы другим школярам неповадно было. Нас же, конечно, не известили.
Андрей засел за писанину. В голове все вроде бы было ясно и понятно. Все события он помнил до мелочей, но слова на бумагу ложились плохо. Когда сам же читал написанное, переставал понимать, о чем идет речь. Много бумаги испортил, а толку не было. Обратился к отцу. Тот тоже не мастак был в сочинительстве. Однако дельный совет дал, писать, придерживаясь хронологии событий. Факт за фактом. А потом написать комментарии к ним, либо отдельным текстом, либо потом вставить в хронологическое изложение. Так или иначе, но дело сдвинулось с мертвой точки.
Конечно, не сидел Андрей сиднем за письменным столом. Находил время и поразвлечься. Наносил визиты друзьям и знакомым. Ездил на балы, пикники и вечеринки. Развлекался и в дамском обществе, переняв у Чернышева некоторую непринужденность в общении. Светским львом он за это время не стал, но в обществе его заметили. Не одна маменька в округе указывала своей обожаемой доченьке на молодого корнета, называя его хорошей партией.
В первых числах июня Андрей представил Закревскому свой труд и вздохнул с облегчением. Потом была аудиенция у императора. Барклай-де-Толли лично рассказал о проведенной корнетом операции. Александр I внимательно слушал, задал несколько вопросов, потом произнес величественно:
— Благодарю за службу отечеству, какую награду желаете получить?
— Дозвольте, ваше величество, вернуться в свой полк и продолжить службу, — ответил Андрей.
— Достойный ответ, поручик! — сказал император.
— Корнет, ваше величество! — поправил его Андрей.
— С сегодняшнего дня — поручик! — ответил император и осенил офицера крестным знамением.
На следующий день огромная армия Наполеона приступила к форсированию пограничной реки Неман.
* * *
Информация с театра военных действий в кампанию 1812 года доходила до Петербурга скупо, с большими задержками и порой была очень противоречивой. Город был непривычно тих и пуст. Военные были при армии, оно и понятно. Покинули город и многочисленные тыловые службы. Остались в городе лишь те, кто по возрасту или по состоянию здоровья не могли оказать помощь армии. Но и они не сидели без дела. По возможности общались между собой, создавали на собственные пожертвования госпитали, закупали продовольствие для нужд города. Вовлечены в этот процесс оказались и городские обыватели. Никто не хотел остаться в стороне от происходящих в стране событий.