О том, что войны с Наполеоном не миновать, в роскошных петербургских гостиных заговорили сразу после Тильзитского мира 1807 года. Тогда Наполеон уже в который раз щелкнул Россию по носу в битве при Фридланде, где оказался наголову разбитым русско-прусский военный альянс. А до этого, совсем недавно, был Аустерлиц, было сражение и еще одна победа Наполеона. Объединенными войсками, численно превосходящими армию Наполеона, там формально командовал Кутузов. Но Наполеон совершенно верно предположил, что фактически командовать в сражении будет Александр I, склонный принимать решения под влиянием австрийского императора Франца II. Так оно и случилось. Инициатива в подготовке диспозиции от командующего и его штаба перешла к окружению императора. От него же шла и поспешность в действиях армии. Уже в ближайшие две-три недели к войскам коалиции должны были присоединиться прусские полки. Но битва состоялась до их подхода двадцатого ноября 1805 года. Она окончилась победой Наполеона, ранением Кутузова и бегством с поля боя двух императоров.
При этом ни русская, ни австрийская армии вовсе не были разгромлены. Они понесли значительные потери, существенно большие, чем армия Наполеона. Они вынуждены были отступить, но сохранили боеспособность. Однако австрийский император Франц II сказал Александру I, что дальнейшее сопротивление Наполеону бесполезно. На этом третья антинаполеоновская коалиция закончила свое существование.
Правда, еще раньше были и победные итальянские походы Суворова. Но там великий русский полководец воевал лишь с французскими войсками. Сам Наполеон в то время был в Египте и в этих сражениях Суворову не противостоял.
Не противостоял он и адмиралу Ушакову, когда его корабли штурмовали бастионы на Ионических островах в Средиземном море. Так что в России знали: непобедимость наполеоновских войск — это миф. А вот можно ли победить самого Наполеона, никто не знал. Знали только, что на 1810 год Наполеон не проиграл ни одного сражения, а было их у него к тому времени немало, что-то около 50!
Миф или не миф, все равно не могла Россия (да и другие европейские монархии) простить Франции революцию, казнь Людовика XVI и Марии Антуанетты, превращение королевства в республику, а потом, почти сразу — в империю. Европа многое видела в последние века. Короли рубили головы своим женам, и сами погибали в результате дворцовых переворотов. В памяти была и английская революция, когда Кромвель отрубил голову Карлу I, а абсолютная монархия сменилась конституционной. Кромвель был проклят посмертно, но парламент остался. Это тоже было вызовом абсолютизму.