Ники в комнате не было. Не нашел он ее и в других помещениях квартиры. Вывод напрашивался один — она ушла. Но куда, едрит мадрид?! Неужели поперлась на улицу в такую погоду?!
Медлить было никак нельзя, и Михаил быстро оделся. Подозрения подтвердил еще и тот факт, что в коридорном шкафу одежды Ники не оказалось. Вот же идиотка!
Вниз бежал через ступеньку, костеря себя за то что спал так крепко… А когда выскочил из подъезда, то в первый момент едва не задохнулся от порыва ледяного ветра.
Куда она могла пойти? — размышлял Михаил, закрывая рот рукой и балансируя на ветру. Ноги разъезжались на скользком асфальте. И мозг еще до конца не проснулся.
Куда-куда? Ну конечно же, домой! И в какой стороне ее дом? Это он вспомнил, восстановив маршрут движения сюда. А потом ему ничего не оставалось, как закутать лицо шарфом, оставив одни глаза, лечь грудью на ветер и отправиться на поиски беглянки. Вернее, на спасение — в том, что далеко она уйти не могла, Михаил не сомневался. Дай бог, чтобы не успела покалечиться.
Одинокую фигуру он заметил примерно в километре от дома. К тому моменту он уже успел окоченеть и почти уверился, что сбился с пути. И так он обрадовался Веронике, как будто это она кинулась на его спасение.
— Ника! — проорал Михаил в попытке заглушить ветер. Но только наелся снега, который с щедростью засыпал рот.
Пришлось ускориться, насколько было возможно. Благо, Ника шла совсем медленно, практически ползла. И уже через минуту он схватил ее за руку и потянул обратно. Выяснять отношения на улице не представлялось возможным. Михаил только заметил, что лицо Ники обветрилось. Тогда он снял шарф и обмотал тем ее. Снова схватил за руку, чтобы уже не выпускать до самого дома. Вот же идиотка! Лишь бы благополучно добраться и не умереть под каким-нибудь деревом, которых ветер уже полно повалил.
Они шли и падали. Падали, вставали и шли дальше. И этот процесс казался Михаилу бесконечным. Снова зародилось подозрение, что они сбились с пути. Замерзло все — лицо, руки, да все тело! Ника же и вовсе была похожа на ожившую Снегурочку. Почему-то Михаил всегда думал, что кожа у сказочной дивы синего цвета, как вот у Ники сейчас.
Самым сложным оказался подъем в лифте, как ни странно. Сил уже даже стоять не осталось.
— Потерпи, — посмотрел Михаил на Нику, по щекам которой текли слезы.
У самого губы отказывались двигаться. А ее ему сейчас было просто жалко, даже злость испарилась.
В квартире первым делом он снял с Ники верхнюю одежду, усадил на диван и замотал в плед. А потом метнулся на кухню за водкой. Плеснув в два стакана по доброй половине, вернулся в гостиную.