Где только на дамбе я видел хорошую траву, я останавливался, чтобы Андромаха могла попастись, а потом догонял батарею. Хорошо, это Андромаха, а все другие лошади моего орудия и батареи? Они не ели с выхода из Кирпилей, уже два дня. Колонна остановилась и ночевала на дамбе. Был конец августа, и было тепло. Я расседлал и разнуздал Андромаху, но держал повод в руке, чтобы она не ушла в камыши, где ее трудно будет найти. Каждые полчаса я просыпался и менял место, чтобы Андромаха нашла новую траву.
Тут на водопое утонула упряжная лошадь моего орудия. Берега дамбы были крутые. Лошадь соскользнула, скрылась под водой и больше не появилась. Никогда не думал, что лошадь может так легко утонуть. Правда, она была некормлена, непоена и очень устала, но все же удивительно. Или вода попала в уши, или холодная вода вызвала удар. Я приказал поить лошадей из ведра, чтобы и с другими не случилось того же.
Под вечер следующего дня мы достигли устья Кубани у моря. Тут, по счастливой случайности, находился пост Ачуев, который состоял из ангара со строительным материалом. Так что мы могли построить мосток для пешеходов и маленький плот, на котором переправили все орудия и повозки. Этот строительный материал оказался тут так неожиданно, что мы говорили, что Николай Угодник его тут устроил, чтобы нас спасти. Лошадей переправили вплавь в сопровождении нескольких лодок. Несмотря на крутые берега и сильное течение, все обошлось благополучно. Когда был готов плот, я сделал глупость переехать со своей пушкой на ту сторону для пробы плота. Орудие прикрутили к плоту и тянули его сперва с мостика, а потом с той стороны. Ну и натерпелся я страху! Плот был слишком мал для тяжелого орудия и грозил ежесекундно опрокинуться. Конечно, я не смог бы плыть в шинели, сапогах, с шашкой, револьвером и карабином. Я был счастлив, когда мы наконец причалили к другому берегу. Несмотря на шаткость плота, на нем переправили всю артиллерию и все повозки.
На берегу моря
Передок и орудие были переправлены, и все мои люди и лошади находились на южной стороне реки. Полковник Шапиловский, чтобы избежать толкучки, приказал мне запрячь мое орудие и идти по пляжу. Там, верстах в трех, квартирьеры укажут пляж для батареи. Орудия будут подходить по мере переправы. Таким образом, мы пошли первыми и шли совершенно одни по пляжу плавней, где, вероятно, редко ступала нога человека. Была ночь, и светил месяц. Слева шелестели камыши плавней, а справа малые волны шептали о песок. Кругом тишина и таинственность. Это составляло такой приятный контраст с трескотней пулеметов и громом разрывов. Мы шли как зачарованные. Я обернулся в седле.