Теперь я стал владельцем свиньи. Но нужно было еще ее взять и охранить от притязаний кавалеристов. Это вовсе не было просто. Свинья очень резво бегала. Я попросил у кавалериста одолжить мне винтовку, чтобы пристрелить свинью, и промазал в двух шагах. Свинья от меня, я за ней, кавалерист за мной, чтобы отобрать винтовку. Потому что пули начали свистеть кругом и наши отходили. Надо было торопиться.
Кавалерист взял свою винтовку и пристрелил свинью. Один из моих солдат перерубил ее шашкой надвое, потому что поднять ее целиком было бы невозможно – она была громадная.
Я послал одного из моих людей за повозкой, но было уже слишком поздно. Мимо хутора уже шли рысью последние повозки, и пули зачастили. Неужели бросим свинью? По счастью, я увидал удиравшую нашу дивизионную кухню. Я вскочил на Андромаху и погнался за ней. На мое приказание остановиться и заворачивать повар не реагировал и продолжал нахлестывать. Тогда я вытащил револьвер, и это сразу помогло. Я привел кухню к свинье и общими усилиями мы ее погрузили и удрали почти самыми последними. Уже закрывали колючую проволоку рогатинами. Мы отыскали батарею. Я поставил своих двух людей сторожить свинью, а сам явился к Шапиловскому.
– Господин полковник, я нашел свинью.
– Какого размера?
– Громадная.
– Браво. Я же знал, что вы достанете. Хватит и для конно-горной?
– Вполне.
– Возьмите людей, чтобы они охраняли кухню, пока она сварит суп, а то разворуют мясо. Все одичали от голода.
Я расположил кордон охраны вокруг кухни с приказанием не допускать никого до мяса, даже командира батареи… Сам же нарушил свое приказание и отрезал кусок мяса. Взял немного муки и стреляную гильзу от орудия.
Случайно я встретил гимназического товарища брата, Герасимова. Он был офицером в тяжелой батарее. Мы отошли в сторону. Я замесил муку со снегом и засунул тесто в гильзу. Обложил ее сухой травой и зажег. Получилось плохо пропеченное тесто. Сгоревший порох гильзы служил солью. А мясо жарили на вертеле. Это была роскошная еда. Все ведь относительно.
Последний бой
А бои на Перекопе шли все с большим напряжением и в ужасных условиях. Однажды утром, это, мне кажется, было 12 ноября 1920 года, мы увидали черную линию южнее нас. Она двигалась справа налево, в глубь Крыма. Это была красная кавалерия. Она прорвала фронт левее нас и отрезала нам путь к отступлению. Вся война, все жертвы, страдания и потери стали вдруг бесполезными. Но мы были в таком состоянии усталости и отупения, что приняли почти с облегчением ужасную весть:
– Уходим грузиться на пароходы, чтобы покинуть Россию.