– Нет, – судорожно вздохнув, произносит она. – Вы не за этим сюда пришли.
– Нет? Расскажи мне…
Клеменс облизывает пересохшие от паники губы. Успокойся. Возьми себя в руки. Вспомни.
– Вы здесь, чтобы спросить с меня долг, – говорит она. Теодор оборачивается, несмотря на сковывающий его страх, и неверяще глядит в лицо Клеменс. Она кивает ему и повторяет: – Все будет хорошо.
– Долг… – Персиваль смакует это слово. – На что только не идут женщины во имя любви.
– Вы сами хоть когда-то любили? – парирует Клеменс и тут же вспоминает ответ на этот вопрос. Нет, не любил. Ни юным, ни переродившимся, ни взрослым, ни старым – он не любил.
– Не думай, что понимаешь меня, – неожиданно отвечает Персиваль, разбивая ее иллюзорные не-свои воспоминания. – Я любил и почитал свою госпожу, хоть она была жестокой, как все богини, и властной, как любая из женщин… – Он с презрением пинает камешек под ногами, и тот летит по касательной в мутную воду залива. – А она видела лишь своего уродливого сына и не замечала моих стараний. Я все делал ради нее, а она мечтала превратить самого страшного бога в самого мудрого, чтобы люди почитали его за ум и не смотрели на уродство.
– Но у нее ничего не вышло, – добавляет Клеменс, когда понимает, что продолжать свой рассказ Персиваль не намерен. – Потому что ты украл три капли ее зелья мудрости. Верно, Гвион Бах? Или тебе больше по душе имя Талиесин?
Он замирает – даже ветер перестает свистеть вокруг голого пятака земли, где они стоят. Он вскидывает голову и с плохо скрываемой радостью – нет, восторгом – смотрит в глаза Клеменс. Солнце, бьющее в лицо, обрисовывает безобразный шрам, оставленный ему Керидвен, богиней плодородия, матерью Авагду, самого уродливого мужчины из кельтских легенд.
Гвион Бах варил зелье знаний для своей матушки Керидвен, но три капли упали юному богу на палец, и он слизнул их – и обрел безграничную мудрость. Только эти три капли хранили в себе божественный дар, остальное же зелье обратилось смертельным ядом. Тогда Керидвен, могучая и жестокая, в ярости бросилась за Гвионом Бахом: он превратился в кролика, но Керидвен обернулась собакой; он стал рыбой, и Керидвен погналась за ним выдрой; он обратился птицей, а Керидвен летела за ним ястребом; тогда Гвион Бах стал зернышком и спрятался в пшенице – Керидвен превратилась в курицу, отыскала пасынка среди остальных зерен и склевала его. В ее утробе он вновь стал мальчиком, и богиня родила сына, убить которого во второй раз не посмела, а отправила плыть по озеру в кожаном мешке. Младенца невиданной красоты отыскал рыбак; увидев его, он воскликнул: «Taliesin! Небесное чело!», и мальчик стал носить имя Талиесин.