– Что вы наделали! – плачет Шей. Братья Кон-ноли испуганно ругаются между собой.
– Серлас! – хрипит Клементина и облизывает белые губы. – Ты знаешь…
И закрывает глаза. Серлас кричит, и вой зверя становится его собственным – это он зверь, он чудовище, измученное людьми и ведьмами.
«Ты знаешь, Серлас, – шепчет в его голове Клементина, – мама заколдовала тебя мне в защитники. Я передам ей, что ты справился».
– Живи, Серлас, свободным.
***
– Ты знаешь, почему у Клементины не получилось освободить его? – спрашивает Персиваль. Он улыбается, облизывает губы. Клеменс ежится.
– Догадалась теперь.
Они сидят друг напротив друга; Персиваль вальяжно раскинулся на продавленном диване и гладит пальцами ворс спинки, Клеменс, напряженная, напуганная своим решением, сжалась в старом кресле и стискивает руками потрепанную книжицу, которую вытащила из шкафа в углу гостиной, только чтобы чем-то занять руки.
– Эмилия Фиск, – говорит Персиваль, лениво указывая пальцем на голубую обложку.
– Что?
– Автор книги, – поясняет он. – Прочти, весьма недурно.
Клеменс думает, что Персиваль вновь играет с ней, хочет увести от поднятой темы. Она хмурится и сердито бросает ни в чем не повинную книгу на старый кофейный столик.
– Расскажите о Серласе.
Все, чему ее научил этот человек, Клеменс теперь пытается обратить против него: говорит равнодушно, но твердо, не дает себя одурачить, смотрит ему прямо в глаза. Ей страшно, но зелье мудрости, подарившее ей знания о прошлом и возможном будущем, помогает скрывать это.
Тем не менее Персиваль все чувствует.
– Серлас убил братьев Конноли, – говорит он, растягивая слова. – Озверел, сорвался. Все, что о нем говорили люди в городе, оказалось правдой: он был опасным и диким, и не зря его все боялись.
– Поделом братьям Конноли, – бросает Клеменс. – Они были плохими людьми.
– Неужели? – Персиваль наклоняется ближе к девушке и смотрит на нее снизу вверх. – А мальчик Шей? Он не был плохим и никого не убивал, он хотел помочь. Серлас убил и его. Просто потому, что тот оказался не в том месте и не в то время. Обвинить бедного мальчишку было проще, чем признаться в своих грехах. Все еще считаешь убийцу достойным спасения?
Клеменс молчит.
– Ты милосердная девочка, – Персиваль качает головой и неожиданно злится. – Это плохое качество, Клементина.
Она, отбросив книгу и утратив возможность что-то нервно теребить, перебирает бахрому накинутого на кресло пледа.
– Не вам меня судить.
Персиваль снова скалит белые зубы. На месте левого клыка зияет черный провал.
– Однажды пьяный Серлас попал на корабль, плывущий в Индию, – говорит он, словно и не прерывался. – Прикинулся матросом, высадился на берегу какого-то острова и остался там. На долгие восемьдесят лет. Восемьдесят лет, представь себе. Полагаю, он надеялся умереть… А в итоге стал местным богом.