Ему нужно поесть, иначе он умрет с голоду. Ему нужно поесть и накормить Клементину, прежде чем двинуться дальше – а куда, он и сам не знает. Предчувствие может его и обманывать, а прошлый опыт – ничего не говорить о нынешнем дне, но Серлас не хочет обременять милую семью ирландских французов.
Он поест и уберется подальше из их дома, чтобы имя Шеймуса, его жены и сына не связывали с беглым преступником из Ирландии.
Даже если он совсем не преступник.
***
– А через три дня в дом бедного рыбака и его семьи явились революционеры Старого порядка. Кто-то донес на старину Шеймуса, что тот хранит незаконный груз Ост-Индской компании. Его вывели из дома, поставили на колени и приказали выдать своих нанимателей, мол, если он не сделает этого, его жену убьют, застрелят из ружья прямо в грудь. Шеймус не мог ничего сказать, ведь он никого не прикрывал и не хранил у себя в погребе ничего незаконного. Он молчал, так что его милую Мэриан убили у него на глазах. А потом поставили его самого лицом к стене и выстрелили в затылок.
Бен тихо охает за спиной Теодора. «Господи…» – слышит Атлас. Твоя правда, Боже.
Он не вспоминал эту историю, не думал о тех людях. Вполне возможно, что рассказ этот – блеф чистой воды, и что сам Палмер, Шон или как его вообще звать сейчас водит его вокруг пальца. Но подробности давней жизни всплывают перед глазами Теодора, так что он не может, не способен от них отмахнуться.
– А ребенок? – спрашивает впечатлительный Бен. – Что с ребенком случилось?
Теодор хочет сам ответить на его вопрос, обернуться и выпалить ему в лицо, что маленький Джошуа, конечно же, погиб вместе с родителями, а этот черт из табакерки хочет запудрить им обоим мозги, что мошенник и убийца-неудачник ничего не знает и эту историю выдумал только что. Но ясная, как день, истина маячит у Теодора перед носом.
В лице бледного тощего мальчишки со впалыми щеками.
– Ребенок выжил, – говорит Палмер сиплым голосом. – И он перед вами, придурки.
Прежде чем мальчишка успевает сказать еще хоть слово, Теодор коротко и точно бьет кулаком в его тонкий нос.
– Ауч! – визжит Палмер, хватаясь за лицо. – За что теперь-то?!
– За то, что бесишь меня, – отвечает Теодор. И добавляет, с удовольствием растягивая слово по слогам: – Неимоверно.
Бен следит за ними обоими с заднего сидения собственной машины и в этот миг таращится на Атласа, хотя, положа руку на сердце, давно должен был привыкнуть к эксцентричным выходкам приятеля. Впрочем, Паттерсон выглядит таким ошарашенным с тех пор, как он, Теодор и новоиспеченный