Радиевые девушки (Мур) - страница 27
К этому времени доктор Кнеф стал замечать некоторые странности в ее состоянии, из-за которых начал сомневаться в своем изначальном диагнозе. Казалось, что-то атакует ее организм изнутри, однако он понятия не имел, что бы это могло быть. Неумолимым разрушением ротовой полости дело не ограничивалось: его тренированному носу отчетливый запах у нее изо рта показался «крайне необычным»: «он определенно отличался от того запаха, что обычно сопровождает типичные формы некроза челюсти».
Некроз означает отмирание ткани, в данном случае костной. Зубы Молли – точнее, то, что от них осталось, – буквально гнили у нее во рту.
Дополнительно изучив проблему, Кнеф пришел к заключению, что Молли страдала от заболевания, напоминавшего отравление фосфором. То же самое предположил и врач Кэтрин Шааб, когда она обратилась за помощью из-за внезапной угревой сыпи несколькими годами ранее.
Симптомы «фосфорной челюсти» – как жертвы отравления мрачно прозвали это заболевание – были крайне схожи с наблюдавшимися у Молли: потеря зубов, воспаление десен, некроз, боль. Так что на следующем приеме Кнеф спросил у Молли, чем она занимается на работе.
«Рисую цифры на часах, чтобы они светились в темноте», – ответила она, вздрогнув от боли, когда язык коснулся язв у нее во рту.
Эта информация еще больше усилила его подозрения. Кнеф решил взять дело в свои руки. Он посетил радиевый завод – однако там ему особо помогать не стали. «Я попросил у них формулу их соединения, – вспоминал он, – однако мне отказали». Краска, в конце концов, была крайне доходной коммерческой собственностью; компания не могла делиться со всеми подряд ее сверхсекретной формулой. Кнефу только сказали, что никакого фосфора они не используют, а также заверили, что работа на фабрике никак не могла стать причиной болезни девушки.
Его собственные тесты, казалось, подтверждали заявления фирмы. «Я думал, что все ее проблемы могли быть вызваны содержащимся в краске фосфором, – позже признался он, – однако все проведенные мной тесты не смогли его выявить». Врачи все еще оставались в неведении.
Никакое лечение не помогло Молли. Боль уже стала невыносимой. Ее рот превратился в скопление язв; она с трудом произносила слова, не говоря уже о том, чтобы принимать пищу. Ее сестры с ужасом за этим наблюдали. Она так сильно мучилась, как сказала Кинта, что «я падаю духом каждый раз, когда вспоминаю [об этом]».
Каждый, кто когда-либо перенес абсцесс зуба, может себе хотя бы частично представить, как сильно она страдала. К этому времени вся нижняя челюсть Молли, ее нёбо и даже кости ушей, можно сказать, превратились в один огромный гнойник. И речи не могло быть о том, чтобы работать в таком состоянии. Она уволилась из студии Оранджа, где провела столько счастливых часов, расписывая циферблаты, и была вынуждена все время проводить дома. Она не сомневалась, что в один прекрасный день врачи поймут, что с ней не так, и вылечат ее, чтобы она могла нормально жить дальше.