Восемнадцатого июня 1924 года, когда Гарольд Вьедт написал в Департамент труда, чтобы поделиться искусно выбранными выжимками из отчета Дринкера, Роедер и Дринкер все еще продолжали спорить в переписке. В тот день Роедер пренебрежительно написал Дринкеру: «Ваш предварительный отчет является, скорее, рассуждением с гипотетическими заключениями, основанными главным образом на косвенных доказательствах».
Разумеется, врач не оставил это письмо без ответа. «Сожалею, что вы сочли наш отчет предварительным и основанным на косвенных доказательствах, и боюсь, что его повторение вряд ли сможет изменить подобное впечатление». Он снова подчеркнул: «Мы обнаружили изменения в составе крови у многих ваших сотрудников, которые не могут быть объяснены какими-то иными причинами».
Их горячий спор продолжался, и письма так и летали туда-сюда. Роедер оставался непреклонным: «Мне все равно кажется, что мы должны установить точную причину».
Втайне Дринкер отнесся к позиции президента компании с неожиданным пониманием. Одному своему коллеге он написал: «Из-за той неблагоприятной финансовой ситуации, в какой он оказался, ему сложно делать про радий какие-либо заявления, кроме как называть его безопасным, полезным веществом, которого вокруг должно быть как можно больше». Он добавил: «Мне не кажется, что [компанию] можно винить» в случившемся с девушками.
Такая позиция врача могла как минимум частично объясняться сферой его специализации: охрана труда. До 1922 года факультет Дринкера в Гарварде полностью финансировался предпринимателями, и даже в 1924 году коммерческие фирмы продолжали выделять деньги на спецпроекты. Публичное обвинение столь авторитетной организации, как USRC, не было бы с его стороны мудрым шагом.
Один из врачей по гигиене труда говорил: «Мы что, занимаемся этим, чтобы помогать выполнять какие-то вялые, дурацкие социальные программы? Мы что, занимаемся этим, чтобы заручиться расположением рабочих? Нет. Мы занимаемся этим, потому что это прибыльный бизнес».
Таким образом, после обмена мнениями между Роедером и Дринкером, в ходе которого – возможно, чтобы приструнить врача, – Роедер не забыл упомянуть о «практически полном закрытии производства из-за застоя», воцарилась тишина. Целиком отчет так и не был опубликован; Департамент труда удовлетворился версией событий, которой придерживалась компания; красильщицы циферблатов больше не слушали взбалмошные сплетни и вернулись на работу; а Артур Роедер смог и дальше вести свой бизнес.
Так было до тех пор, пока Кэтрин Уайли не сунула свой нос куда не следовало.