Саша шел в бар выпить перед уходом холодной минералки, когда вбежала длинноногая заполошная девица, крича на ходу: «Моего здесь нет?»
Туманский отпустил Бориса и строго окрикнул ее:
— Лида, это что за фамильярности?
— Извините, Семен Михалыч, меня на день рождения ждут, а я уйти не могу. Султан Султаныч пропал.
— Что значит «пропал»? Как пропал?
— Здесь он должен быть, — подал голос Борис. — Вон его «Пежо» стоит.
— И пиджак в кабинете висит! — зло выкрикнула Лида. — С трех часов! Ровно в три вышел из кабинета, ни слова не сказал, и с концами. А я сиди как дура, дожидайся!
— У охраны спрашивала, он не выходил с территории?
— Да спрашивала, спрашивала. При них не выходил, а они в шесть сменились.
— Ну-ка пойдем, разберемся. — Туманский резво зашагал к лифту. Лида бросилась за ним.
* * *
— …Такие, Ромка, дела, — Саша с наслаждением вытянул стакан пива, — я будто в сказку попал.
— Сказка — ложь, да в ней намек, — ответил Ромка, поправив очки на потном носу. — Ты через этот ремонт в кабалу идешь. Эти ребята и за «люкс» и за «экспресс» отдельно считают.
Саша и Ромка в одних трусах расположились в уютной кухне и не спеша ужинали по-холостяцки — Ромкино шумное семейство проводило лето в деревне у тещи.
— Это ты здорово придумал, Сашок, сюда перебраться. Мне не с кем словом перекинуться — хоть удавись! Слоняюсь вечерами по комнатам, а тут совсем дошел. Представляешь, свет выключу, сажусь вот здесь у окна и гляжу на улицу. Как любопытная бабушка.
— Телевизор смотри.
— Ага. Знаешь ведь, что я его терпеть не могу.
— Книжку почитай.
— Вот! Когда мои уехали, думал, всласть начитаюсь. Когда по квартире эта дошкольная банда носится, читаю и злюсь на них, на Машку кричу, чтоб угомонила. Теперь раскрою книгу, пять строчек прочитаю и больше не могу. От тишины! Как наркоман, ей-богу. Он к дозе привык и без нее не жилец, а я без шума, оказывается, не могу.
Ромка был старым и самым преданным Сашиным другом. Судьба посадила их рядом, на третью парту первого «Б», и, если разлучала надолго, все равно сводила снова.
— Мы переживаем эпоху первоначального накопления капитала, — голосом профессионального институтского лектора говорил Ромка, доцент исторического факультета, доктор наук и вообще любитель покрасоваться, особенно перед студенточками. — Ни в одной стране этот период не проходил гладко, а уж у нас после семидесяти лет всеобщего оболванивания и отлучения от участия в прибыли рассчитывать на цивилизованный передел собственности недальновидно и просто глупо. У нас не умеют разделаться с конкурентом экономически, предпочитают — физически. Например, я владею десятком пароходов, и мой конкурент, как его… «Посейдон» тоже имеет десяток. Его можно разорить, если предложить клиентам более выгодные условия фрахта. А это предполагает уменьшение, пусть на время, моей собственной прибыли. Поэтому я избираю более дешевый и радикальный метод — взрываю к чертовой бабушке посудины ненавистного «Посейдона», пока тот не додумался сделать то же самое. И заодно намекаю его хозяину о бренности земной юдоли. Так что, друг мой Александр, ты не в шикарном авто, ты в бочке с порохом ездишь! И если этого еще не знаешь ты, то знает твой босс, и тебе он платит ровно столько, во что оценивает твою жизнь. Себе, заметь, он за то же самое платит несколько больше! Будь здоров… и осторожен!