— Волдырь, ты глазастый. Что видел? — продолжал расследование Жак.
— Не, ну чо короче. Там хоп и оп, а кидка не было. Вот ежели чо, щас сразу на кой и на раз, то нишкнуть было бы в масть, без куража дешевого. Но то если хопа поймать, а вот так на кипеж, да перед босяками на прежняк, я и не смогу. Голимого заделать, это же не дурку раскоцать или кучеряво лукать. А куркуля толкать не в падлу…
— Заткнись транда, даже я ни хрена не понял, — Жак почесал паутину на щеке.
— Сютрель, кореш, друг мой, — Эрик говорил почти ласково. Мелькнула в голове мысль и надо было ее проверить. Пацан ему нужен был живым и нельзя было его пускать на игры. Ни сегодня, ни в ближайшие дни. — Скажи Сютрель, мне интересны две вещи — первая, что означает твоя кликуха? Или это имя? Но это можешь мне сказать потом. А сейчас скажи другое. Ты до того, как сюда попасть, чем занимался?
— Тебе то что? Базар не о том сейчас.
— Не скажи, это важно. Ты ведь тоже всех расспрашивал, как только мы всей кодлой в хвиру прописались. И я потом обосную, пока скажи.
— Я босяк с именем, на мне много чего. Кому надо опознает, а докладывать не в масть, я визите-билетте не раздаю!
— Кому надо? Сейчас мне надо. И ответь — ты случаем в карты играть не любишь?
— А чо карты?! А чо карты?! Стирогоном не был, но свет мотаю и святцами скриплю при случае.
— Когда ваши с пацаном крытники пересеклись на дорожке, ты ведь по рейке щелкнул, верно? Чтобы их разделить?
— И чо?
— Да или нет?
— Так, ясно дело!
— И крытника ты не задевал?
— Не задевал. Чо я беса гнать буду? Никогда сплавки не бросал. Все по чесноку, без спуска было!
— Покажи руку.
— Что? Какую руку?
— У тебя их две. Мне покажи ту, которой по рейке щелкнул.
Вся камера слушала с напряженным вниманием. Хоть игроков было мало, но азарт игры и последующие разборки завели всех.
Сютрель, с неохотой протянул руку.
— Не та. Я ж рядом был. Кое-что подметил. Так ты значит, в карты любишь играть?
— Да чё те карты?! Чё те рука?!
Эрик схватил его за другую руку и резко вывернув ее ладонью наружу поднес к свету. Сютрель скривился от боли.
— Это что?
— Где?
— Вот у тебя на пальцах. Белое.
— Да не знаю я. Пусти баклан, больно.
— И опять. Крутые вы ребятки только до того момента, когда с реальными трудностями столкнетесь. А теперь тебе больно. — Эрик отпустил руку.
— Здесь тепло, это да. Но сыро. Мел отсырел и на твоей руке остался. Прилип. Так говоришь крытника не толкал?
Сютрел облизнул губы и ожесточенно проговорил:
— Ты, по любому никто. И здесь и по жизни. Что тебя, что твою кентовку кинуть — святое дело. Тем более щегла шушерного — он кивнул в сторону пацана. — И воровскому закону убытка нет. А ты хоть здоровый и злобный, но никто!